– Следует ли повторять, что я интересуюсь семейной историей? Честно говоря, я не в силах понять вашу… как бы это помягче выразиться, болезненную страсть к раскапыванию прошлых скандалов. Но я привык соблюдать законы гостеприимства и напомню, что дневник попал ко мне случайно, около семи лет назад. Подробности значения не имеют, скажу только, что он находился в коробке, где хранилась семейная переписка. Я нашел его, когда разбирал старые письма, и, не удержавшись – знаю, что поступил нехорошо! – начал читать. Вскоре мне попались чрезвычайно интересные пассажи, касающиеся вашего зачатия. Излишне говорить, что я был совершенно потрясен, узнав, что ваша мать решилась открыться пятому герцогу Клерскому и потребовать у него развода, чтобы выйти замуж за своего любовника!
Толби помолчал. Он так часто мысленно репетировал эту речь, что она звучала вполне правдоподобно.
– Потом ее любовник трагически погиб, и ваша мать попыталась замести следы. Сначала ей пришлось спрятать подлинное свидетельство о рождении ребенка, составленное викарием, который, увы, умер более пятнадцати лет назад. Затем она предъявила новое, поддельное, называющее вашим отцом пятого герцога Клерского, с тем, чтобы вы могли в свое время унаследовать его титул и состояние. Порывшись в коробке, я обнаружил подлинное свидетельство о рождении, которое обеспечило бы ей развод, и, как вам известно, сразу же направился к вам, зная, как вы гордитесь своей фамилией. Мне показалось несправедливым предавать эту историю гласности, даже не попытавшись, по крайней мере, найти разумное решение.
Выражение лица Рэкселла не изменилось.
– Чрезвычайно увлекательная сказка, Толби! Шесть лет назад она прозвучала очень убедительно. Тем более что имелись документы, подтверждающие ваш рассказ. И все же, рискуя навлечь на себя ваше неудовольствие, считаю своим долгом сообщить, что должен кое в чем разобраться, и прежде всего защитить честь моего отца. Нам обоим известно, что я его законный наследник. – Рэкселл сделал паузу. – Я пришел требовать у вас сатисфакции.
Брошенный ему вызов заставил Толби вздрогнуть, его губы сжались в тонкую линию, но через секунду он снова заулыбался.
– Вы заблуждаетесь. Документы свидетельствуют в мою пользу. Думаю, вы согласитесь, что, встретившись холодным сырым утром где-нибудь в лесу и стоя на расстоянии двадцати ярдов друг от друга, мы не решим наши проблемы. Дуэль не в моем стиле, дорогой кузен.
– Согласен, дорогой Толби! – тут же отозвался Рэкселл. – Я, как и вы, человек мирный и не испытываю ни малейшего желания всадить вам пулю в сердце. Но у меня тоже имеются кое-какие документы. Предлагаю вам на них сыграть.
Уж не блефует ли он? – пронеслось в голове у Толби.
– Сыграть с вами, дорогой Ричард?
– В любую игру по вашему выбору, – последовал великодушный ответ. – Вы же не слишком высокого мнения о моих способностях.
– Аи contraire! (Напротив (франц.) Насколько я понимаю, едва ли найдется такой глупец, который сел бы играть в пикет с мистером Дарси, – ровным голосом произнес Толби.
– Выбирайте любую игру, – повторил Рэкселл.
– В таком случае могу ли я предложить “ландскнехт” или “двадцать одно”?
– Вы меня удивляете, Толби! Всецело довериться слепому случаю? Целиком положиться на удачу? Вы так уверены в себе сегодня?
На самом деле Толби ни в чем не был уверен. Напротив, он чувствовал, что ему расставляют ловушку, но, в чем она заключается, сообразить не мог.
– Я не готов к игре, в которой создается банк, как, например, “фараон”, – медленно сказал он и поднял глаза на своего собеседника. – Интересно, вы ничего не имеете против “хэзарда”?
Рэкселл почувствовал себя как голодный, которого усадили за красиво сервированный стол, заставленный аппетитными, хорошо приготовленными блюдами, но, разумеется, скрыл свою радость и лишь улыбнулся непроницаемой улыбкой игрока.
– Я не против “хэзарда”, – бесстрастно сказал он, не спуская глаз с Толби, который встал и направился к письменному столу – достать из ящика коробочку для игры в кости.
– Вот и отлично, – кивнул тот. – Я так и думал, что эта идея придется вам по вкусу. “Хэзард” сочетает в себе утонченность и удачу, однако при данных обстоятельствах боюсь, что возникнет некоторая неловкость из-за отсутствия того, что каждый из нас собирается поставить на кон, отчего пропадет острота.
Рэкселл тихо рассмеялся.
– Оставьте ваши страхи, Толби! Не думаю, что бумажник при вас, так что вам не придется выкладывать деньги на стол. Если не возражаете, давайте сыграем на очки и тем самым добавим остроты, которая, как вы, верно, подметили, иначе пропадет. Предлагаю тысячу фунтов за очко.
Толби залпом осушил рюмку. Его рука слегка дрожала. Он медлил с ответом.
Рэкселл явно наслаждался ситуацией.
– Ну же, Толби! Мне известно состояние и собственных, и ваших финансов. Полагаю, вы могли бы дойти до пятисот очков без особого ущерба для себя. Конечно, я глубоко ценю тот факт, что вы не промотали мое состояние за время моего отсутствия, и не сержусь на вас за то, что вы окружили себя роскошью, приличествующей вашему положению. Более того, я склонен похвалить вас за те улучшения, которые вы произвели на моих землях. Но не вздумайте уверять, что не можете себе позволить сыграть со мной в кости.
– Не буду, – ответил Толби. Он уже достал коробочку и на мгновение задержался у стола. Какая жалость, мелькнула мысль, что ему не пришло в голову положить в один из ящиков пистолет! – Но я не привык – не обладая вашим опытом в этой области – играть по таким ставкам. Честно говоря, – продолжал он, постукивая отполированным ногтем по крышке коробочки из флорентийской кожи, украшенной орнаментом, изображающим позолоченный ключ, пронзенный веслом, – не представляю, почему я вообще должен играть с вами.
– Потому что, если проиграю, – пояснил Рэкселл, – я передам вам имеющиеся у меня документы, доказывающие необоснованность ваших претензий на мой титул и собственность.
– Вот как? Но я располагаю другими документами, подтверждающими мои права. Подозреваю, что вы блефуете.
– Было бы глупо с вашей стороны не предположить подобную вероятность, а я ни в коем случае не считаю вас глупцом.
– Тогда повторяю: с какой стати я должен играть с вами, да еще по таким высоким ставкам?
– Потому что я бросил вам вызов, – ответил Рэкселл. – Вы выбрали оружие, и я отказываюсь играть на что-либо другое.
– Ах да, вызов! Но подумайте, дорогой кузен! Если у вас имеются документы, о которых вы упомянули, почему вы предлагаете на них играть? Вам стоит только показать их, чтобы достичь своей цели, так я думаю! Нет-нет, я возражаю. Вы меня дурачите.
