- Зачем тебе в Петербург? – поинтересовалась она.
- Ну, как же! Надобно повидаться с mademoiselle Воробьёвой, пока Бахметьев совсем ей голову не заморочил, - совершенно забывшись, рассуждал Пётр Родионович.
- Откуда… - начала было княгиня, собираясь спросить, откуда ему известно о том, что Вера в столице, но осеклась.
Догадка, пришедшая ей на ум, была столь страшной и неправдоподобной, что у неё даже дыхание перехватило. Пётр упорно отказывался от любой партии, что она предлагала ему, а ведь кандидатки были более чем достойные и с приличным приданым. Но какое приданое могло сравниться с состоянием Уваровых?!
- Я поеду, пожалуй, - не обращая внимания на то, как переменилась в лице княгиня, заторопился Караулов.
- Обожди, - выдохнула Елизавета Петровна, цепляясь за руку племянника. – Ты прав. Негоже так быстро уезжать, - скороговоркой произнесла она. – И ты, Петруша, останься. Оленьке сейчас поддержка наша нужна.
Караулов вздохнул:
- Да-да, негоже торопиться, - присел он подле тётки.
Княгиня отодвинулась от него. Вспоминая все его поступки, разговоры, частые отлучки в последнее время, она все больше убеждалась в том, что её подозрения не лишены оснований. Но все это лишь подозрения, а доказательств причастности Петра к смерти князя Уварова у неё нет.
Не замечая того, как вдруг притихла его тётка, сколь внимательным взглядом изучает его, Караулов уставился в одну точку. Бурое пятно на ковре привлекло его внимание. Видимо, кто-то разлил здесь вино или кофе, но Петру Родионовичу мерещилась кровь. «Кровь, повсюду кровь. Собственные руки в крови обагрил», - ссутулился Караулов. О, как же ему хотелось без оглядки бежать из этого дома. А ведь, коли все пройдёт гладко, коли все будет так, как он задумал, однажды он ступит хозяином в поместье.
Его нисколько не заботила судьба вдовы Уварова и младшей дочери князя. И Ольга, и Анна были лишь досадной помехой на пути к желанной цели. Караулов сжал ладонями виски, пытаясь унять, панику, что нарастала внутри с каждой минутой. Отныне его цель – Верочка и только о том следует думать. Как странно, что тётка, ещё до недавнего времени, столь категорично отрицающая саму возможность его сватовства к гувернантке без роду и племени, вдруг сама заговорила о том, даже подталкивая его к тому, подумалось Караулову. Наверняка, помимо мук совести, что вдруг стали терзать княгиню, здесь кроется что-то ещё. «Неужели она знает, кем Верочка ей приходится!?» - едва не вскочил со своего места Пётр Родионович. - Наверняка знает! Иначе, с чего вдруг такая забота о благосостоянии и репутации какой-то гувернантки! Ай, да тётушка! Стало быть, я вновь вас недооценил», - бросил он украдкой быстрый взгляд на княгиню.
Елизавета Петровна опустила голову. Глаза её были прикрыты, будто она задремала, что само по себе было неудивительно, ведь день, что пришлось пережить, выдался больно утомительным.
Размышляя о разговоре с княгиней, Пётр Родионович сначала обрадовался, что все складывалось так удачно для него, но чем больше он думал, тем меньше поводов для радости у него оставалось. Если принять во внимание, что княгине всё известно о происхождении Верочки, тогда шансов заполучить наследство у него не останется совсем. Ведь княгиня не допустит огласки и сделает всё возможное, чтобы тайна, связанная с рождением её старшей внучки, так и осталась тайной. Ради того, чтобы защитить интересы и репутацию Анны, Елизавета Петровна сделает даже невозможное. Впрочем, старухе уже немало лет, да и смерть Николя подкосила и без того хрупкое здоровье княгини. Ждал же он целых десять лет, подождёт и ещё немного. Оставалось только заполучить документальное подтверждение всех прав Веры на наследство Уваровых. Помнится, Тоцкий говорил, что Анна Петровна передала все бумаги дочери. Стало быть, шкатулка должна быть у Веры.
Караулов поднялся со своего места и, волнуясь, заходил по комнате. Заметив, что граф и графиня Бахметьевы прощаются с Ольгой, собираясь уезжать, Пётр Родионович занервничал ещё больше. Что, ежели Бахметьев решит ехать в столицу, к Вере? Да, в последние четыре дня он был страшно занят делами семьи Уваровых и почти все время проводил в обществе Ольги и Елизаветы Петровны, но ныне все закончилось и ничто не мешает Георгию Алексеевичу вернуться к своей покинутой на время la maîtresse.
«Надобно ехать!» - оглянулся на дремлющую, сидя на диване, тётку Караулов.
- Ольга Михайловна, - склонился он над изящной тонкой кистью молодой вдовы, - вы меня простите великодушно. Тётушка совсем притомилась. Будет лучше, коли она здесь останется до утра, а обо мне не тревожьтесь, - поспешно добавил он. – Я в Покровское поеду, дотемна успею.
- Конечно, Пётр Родионович, - устало согласилась Ольга. – Елизавете Петровне отдых и покой нужны, а вы поезжайте.
Убедившись, что Караулов уехал, Елизавета Петровна открыла глаза и поднялась:
- Оленька, - ласково обратилась она к снохе, - поеду и я, пожалуй. А Петруша где? – сделала она вид, что не заметила исчезновения племянника.
- Пётр Родионович уехали, - равнодушно отозвалась Ольга. – Вы оставайтесь, Елизавета Петровна.
- Нет-нет, ma bonne, - печально вздохнула княгиня. – У тебя нынче своих забот полно, дабы ещё со старухой нянчиться.
- Я велю коляску заложить, - не стала спорить Ольга и подозвала лакея, дежурившего у входа в гостиную.
***
Минуло три дня после ссоры с Бахметьевым. Ответа на своё письмо Вера так и не дождалась. Никитка, посланный на Литейный с запиской, вернулся с пустыми руками. Всё, что он смог сообщить, это то, что его сиятельство в отъезде и когда вернутся, не сообщали.
Новость сия для Веры была подобно грому среди ясного неба. Не хотелось верить в то, что Бахметьев просто оставил её без всяких объяснений. Однако, вспомнив о том, как безжалостно он порвал с Ольгой, девушка уже более не сомневалась в том. Своей нелепой ложью, она лишь ускорила развязку, не стоит более ждать чего-то и надеяться. Пришло время самой позаботиться о собственном будущем. Оставалось только благодарить создателя, что она и в самом деле не понесла. Ведь тогда положение её было бы и вовсе безвыходным. Оставаться в Петербурге становилось бессмысленным. Мало того, что столичная жизнь была ей не по карману, так ещё и Бахметьев был рядом. Все что ей оставалась – это лишь собственная гордость, но кто знает, как долго она сможет удерживать самое себя от того, чтобы не отправиться к нему, не упасть в ноги и не умолять не оставлять её.
На память Вере вновь пришёл короткий разговор с княгиней в Летнем Саду, когда пожилая дама предлагала ей свою помощь. «Стоило ли отвергать её тогда столь высокомерно? - вздохнула Верочка. – Воистину говорят: не плюй в колодец…». Стыдно было нынче ехать к ней и просить помощи, но видимо, не было у неё иного выхода.
