Собиралась Верочка недолго. Все наряды, вещи, что были куплены на деньги графа, она оставила без всякого сожаления. Единственная вещь, что она позволила себе взять на память о времени, проведённом в Петербурге, был расшитый бисером ридикюль – самый первый подарок его сиятельства. Именно в него Вера уложила все свои сбережения, что остались от денег Бахметьева.
Ранним утром Дарья по обыкновению отправилась на рынок за покупками к обеду, Катерина была занята на кухне, а Никитку Вера отослала на почтовую станцию с письмом для Тоцкого. В своём письме Верочка благодарила Парфёна Игнатьевича за то, что он принял в её судьбе столь деятельное участие, и просила простить за то, что нынче она решила оборвать все связи с ним, потому как сама опорочила своё доброе имя, и не желала бы, чтобы тень пала и на репутацию её благодетеля.
Собрав только то, что принадлежало ей, девушка вышла из парадного с небольшим саквояжем в руках. Добираться до Покровского было не близко, и Вера застыла на мостовой перед домом, прибывая в нерешительности. Никогда раньше ей не приходилось самой останавливать извозчика. Заметив её затруднения, на помощь пришёл швейцар:
- Собрались куда, барышня? – дружелюбно поинтересовался он.
- К тётушке, - ответила Вера первое, что пришло на ум.
- К родственникам это хорошо, - согласно закивал головой седовласый слуга и поспешил остановить извозчика.
Поблагодарив швейцара, Верочка с его помощью, забралась в пролётку.
- Куда прикажете, барышня? – поинтересовался возница, оглядывая свою пассажирку.
- Мне бы в Покровское, - тихо отозвалась девушка.
- Далече, больно, - сдвинув на лоб картуз, почесал в затылке мужик. – Это ж почитай вёрст пятьдесят не меньше. За день бы обернуться.
- Я заплачу, - торопливо произнесла Вера, опасаясь, что возница откажется ехать в такую даль. – Сколько?
- Червонец целковых, - не моргнув глазом, попросил мужик.
- Поехали, - вздохнула Верочка.
- Вам в село, али в усадьбу? – весело поинтересовался он, взяв в руки вожжи.
- В усадьбу, - откинулась девушка на спинку сидения.
Поездка и в самом деле была долгой. К тому же осенняя распутица создавала дополнительные препятствия в дороге, как то размытые колеи, заполненные жидкой грязью. Будь то не пролётка, а тяжелогружёный экипаж, они бы непременно застряли. Однако возница, помня про обещанный червонец, не роптал и лишь шибче погонял рыжего мерина там, где дорога была довольно сухой и укатанной.
К трём часам пополудни пролётка остановилась перед чугунными коваными воротами усадьбы в Покровском. Расплатившись с извозчиком, Вера выбралась из коляски. Страшно было даже представить себе, что княгиня вдруг по каким-либо причинам откажется от своих слов, потому как у неё не было денег даже на то, чтобы вернуться в Петербург.
Может быть, решение принятое Верой и было слишком поспешным и непродуманным, но обида и сердечная боль гнали её прочь из столицы. Видимо, не так сильна была его любовь к ней, коли стоило ему только услышать о грядущем отцовстве, так его и след простыл. Но более всего Верочка боялась случайно столкнуться где-нибудь с Георгием и увидеть в его глазах лишь разочарование и презрение, а то и хуже того: граф мог сделать вид, что и вовсе незнаком с ней. Такого позора она бы просто не смогла пережить.
Заметив у ворот барышню, робко переминающуюся с ноги на ногу, привратник изволил выйти из сторожки.
- Чем могу служить? – поинтересовался он, разглядывая посетительницу.
Лицо девушки показалось ему знакомым. Смущало только то, что одета барышня была не то чтобы бедно, но и не богато, да ещё одна, в наёмном экипаже.
- Елизавета Петровна дома будут? – поинтересовалась Верочка, стараясь, чтобы голос её не дрожал.
- Нету барыни, - вздохнул сторож. – На похоронах они. Сын у её сиятельства помер.
- Николай Васильевич? – побледнела девушка, ухватившись за ограду.
- Ох, ты матерь божья, - кинулся отпирать калитку слуга, видя, что барышня вот-вот лишится чувств.
Вера пришла в себя в небольшой спальне. Тяжёлые портьеры на окнах были наглухо задёрнуты, и от того совершенно не ясно было день ещё на улице, или же ночь успела вступить в свои права. В слабом свете керосиновой лампы, девушка разглядела склонённую над туалетным столиком седую голову княгини. Елизавета Петровна перебирала какие-то бумаги.
- Ваше сиятельство, - сделала она попытку подняться.
- Верочка, - поднялась со своего места княгиня и, устремившись к ней, приложила сухую прохладную ладонь ко лбу девушки. – Как же вы меня напугали. Я домой приехала, а мне говорят, что барышня какая-то меня спрашивала, а как только узнала про Николя, так и чувств лишилась тотчас. А бестолочи эти, - нахмурилась княгиня, имея в виду прислугу, - даже за доктором не послали. С минуты на минуту должен приехать.
- Так это правда? – чуть слышно спросила девушка.
- Правда, - кивнула головой княгиня, присаживаясь на край постели. – Николая Васильевича смертельно ранили ножом в Петербурге.
- Когда это было? – села на постели Вера, во все глаза глядя на Елизавету Петровну.
- Четыре дня уж минуло, - вздохнула пожилая дама. – Это хорошо, что вы ко мне приехали. Нам о многом надо поговорить. Но то после, а нынче отдыхайте. Я к вам горничную пришлю.
Княгиня вышла, а Верочка откинулась на подушку не в силах поверить тому, что именно она стала свидетельницей убийства Уварова.
Глава 24
Совсем стемнело, когда экипаж Бахметьевых въехал в ворота усадьбы. Помогая матери спуститься с подножки, граф обернулся к вознице:
- Не распрягай, в Петербург поедем.
- Ваше сиятельство, так ночь уж на дворе, - попытался возразить кучер.
- Поговори мне ещё, - оборвал его Бахметьев.
- Жорж, в самом деле, - изумилась такому решению графиня, - неужели до утра подождать нельзя?
- Довольно, maman, - провожая её к крыльцу, отозвался Георгий. – Я сам решу, как мне поступить.
Лидия Илларионовна обиженно поджала губы и, развернувшись так, что подол её ротонды хлестнул сына по начищенным до блеска сапогам, поднялась на крыльцо.
- Жорж, - обернулась она, - ты совершаешь ошибку. Я надеялась, что здравый смысл удержит тебя от того, чтобы видеться с этой женщиной. Не время нынче демонстрировать свою сердечную привязанность.
- Времени, маменька, у меня как раз и нет, - вздохнул Бахметьев.
- Поступай, как знаешь, - фыркнула графиня, и, подхватив юбки не оглядываясь, прошла к дверям.
- На Фонтанку? – уныло поинтересовался возница.
- На Литейный, - приказал Бахметьев, забираясь обратно в карету.
