Глава 23
Отпевали князя Уварова в маленькой семейной часовне, прилегающей к усадьбе. Желающих проститься с его сиятельством приехало немало, потому в церквушке у гроба собралось довольно много народу. Убитая горем вдова, опираясь на руку молодого графа Бахметьева, тихо роняла слезы, изредка всхлипывая и поднося платок к покрасневшим глазам. Мать покойника, старуха Уварова, спрятав опухшие воспалённые веки за густой вуалью, казалось, совсем отрешилась от происходящего. Губы её беззвучно шевелились, повторяя за отцом Силантием слова заупокойной службы. Генерал Епифанов, приехавший вместе со всем своим семейством, отдать последнюю дань уважения покойному, страдал от духоты. Он несколько раз поправлял тесный ворот мундира, не решаясь расстегнуть его. В очередной раз, потянувшись к шее, он нечаянно задел свечу в руках Караулова и пламя погасло.
- Pardonnez-moi (Простите меня), - сконфузился генерал, отодвигаясь от Петра Родионовича.
«Дурная примета», - нервно вздохнул Караулов, удручённо глядя на потухшую свечу, но зажечь её вновь не решился. Пребывание в маленькой часовне стало для него тяжким испытанием. Сердце колотилось в груди, испарина выступила на лбу и висках. Пот тонкой струйкой стекал за шиворот и дальше по позвоночнику, доставляя ему немало неприятных ощущений. Всё походило на кошмарный сон, да только как очнуться от того сна Караулов себе не представлял. Пётр Родионович отступил на шаг назад, в слепом желании оказаться как можно дальше от гроба и наступил на ногу кому-то из соседей Уваровых. Извинившись, Караулов вернулся на своё место.
Елизавета Петровна, до того безучастно взиравшая на происходящее, уставилась на племянника укоризненным взглядом. Караулов не мог разглядеть её лица под густой вуалью, потому не заметил раздражения, мелькнувшего в тёмных глазах княгини.
Мысленно Елизавета Петровна была далеко от семейной усыпальницы. Памятуя об обещании, данном сыну, княгиня почти всё время, прошедшее с того момента, как он испустил последний вздох, размышляла о судьбе старшей внучки. Ежели бы не думы о Вере и о том, что следует предпринять, дабы устроить её будущее, она наверняка бы сошла с ума. Мысли о том, что ещё не все земные дела завершены, удержали княгиню на той грани, что разделяет безумие и здравый смысл. Невыносимо больно было от того, что Николя так и не простил ей всех прегрешений, но ведь только её вина была в том. Как могла помыслить, что подобное не откроется? Молодость излишне самоуверенна. Ей казалось, что она сумеет удержать в своих руках все ниточки затеянной ей интриги, но и решимости Анны, во что бы то ни стало сохранить за дочерью право в будущем называться княжной Уваровой, она недооценила.
Хотя может, Аннет вовсе и не планировала подобного, ведь она была столь же доверчивой, сколь и наивной, что обмануть её оказалось так просто. Может быть, совсем иные мотивы были у неё. Елизавета Петровна ничуть не удивилась, коли бы выяснилось, что Анна всего лишь желала, чтобы когда-нибудь Вера всё же узнала о том, кто её настоящий отец. «Господи, знала бы, что она в тягости, так никогда бы не решилась на подобное», - вздохнула княгиня.
Все эти размышления отвлекали Елизавету Петровну от кошмарной действительности, помогая сохранить рассудок и ясность мысли, однако излишняя суетливость Караулова и его нервозность не укрылись от её внимания.
Наблюдая за ним, княгиня вспомнила о желании Петра посвататься к Верочке. Нынче эта возможность уже не казалась ей совершенно фантастичной. Можно было без помех устроить этот брак спустя некоторое время, и тогда она сдержала бы обещание, данное Николя.
Елизавета Петровна ухватилась за эту мысль. Пётр приходился ей двоюродным племянником, стало быть, с Верой их связывало родство седьмой степени. Такой брак был вполне допустим, и препятствий к нему не возникнет.
К тому же о том, что Верочка дочь Николя известно было только ей одной, для всех остальных – она mademoiselle Воробьёва. Невозможно предсказать, как отреагирует Пётр на подобное предложение нынче, после того, как Вера стала la maîtresse Бахметьева, но стоило хотя бы попытаться поговорить с ним о том.
Заупокойная служба окончилась. Ольга, рыдая, склонилась над покойником и коснулась губами холодного лба князя, покрытого венчиком. Елизавета Петровна последовала её примеру. Когда же дошла очередь Петру Родионовичу проститься с родственником, Караулов отшатнулся от гроба и, что-то бормоча себе под нос, едва ли не бегом покинул часовню.
После поминального обеда, старая княгиня поманила к себе племянника и, уединившись с ним в самом дальнем углу гостиной, завела разговор о том, что не давало ей покоя последние три дня.
- Петруша, - начала она издалека, - ты помнишь гувернантку Аннет mademoiselle Воробьёву?
- Простите, тётушка, не понимаю, отчего вас вдруг Верочка заинтересовала? – насторожился Караулов.
- Может, разговор сей и не ко времени, - вздохнула княгиня, - но как подумаю, что есть и моя вина в том, как с ней обошлись, так сердце не на месте.
- Признаться, я и сам о том подумывал, - осторожно заметил Пётр. – Помнится, я уже говорил вам о том, что хотел бы посвататься к ней.
- И тебя не смущает её нынешнее положение? – удивилась такой покладистости княгиня.
- О каком положении вы говорите, тётушка? – смутился Караулов.
- Ну, как же, Петруша, - перешла на шёпот графиня, скосив взгляд на Бахметьева. – Неужели тебе не известно о том?
Лицо Петра приобрело озлобленное выражение, стоило ему только посмотреть на графа.
- Его сиятельство так просто баловень судьбы, - зло процедил он. – Подумать только, ведь в его руках целое состояние!
- Состояние? – непонимающе взглянула на него Уварова.
- Да я не о том, тётушка, - спохватился Караулов. – Я это к тому, что Верочка - несчастнейшее создание. Судьба к ней совершенно несправедлива, - с жаром продолжил он. – Граф никогда на ней не женится, а жизнь бедной девочке исковеркал. Мы непременно должны позаботиться о ней. Негоже, чтобы такое пятно легло на честь семьи.
Елизавета Петровна промолчала, внимательно изучая лицо племянника. Ей не давала покоя оговорка Караулова. «Вера и состояние – вещи совершенно несовместимые. Хотя, коли рассуждать, так выходит, что она единственная наследница Николя. Но Пётр не мог о том знать! Или мог?» - засомневалась она.
- Ты, Петруша, ступай. Узнай, всё ли к отъезду готово. Мы после о том поговорим, - отослала она его.
- Тётушка, мне бы в Петербург надобно, - не глядя на княгиню, отозвался Уваров. – Может вам лучше покамест с Ольгой остаться?
