Все произошло так быстро, что Матвей, голова которого была изрядно затуманена коньяком, даже опомниться не успел. Лишь оказавшись в своей комнате и закурив крепкую сигару, он начал приходить в себя. И вскоре почувствовал, как его охватывает состояние, близкое к панике.
— Разрази тебя гром, приятель, — пробормотал он, с изумлением рассматривая в зеркало свое помятое отражение, — да ты… да ты, верно, совсем рехнулся, если мог взять у нее эти драгоценности!
Схватив со стола ларец, Матвей бросился к дверям, но внезапно одно соображение заставило его остановиться. Он вспомнил, что Юлия заперлась на замок после того, как выставила его из своих покоев. Если он начнет ломиться в ее двери, кто-нибудь непременно услышит шум, и тогда… даже страшно представить, какой может разразиться скандал. Матвей очень сомневался, что княгиня Туманова придет в восторг от великодушного поступка племянницы. А самого Матвея, без сомнения, обвинят во всех мыслимых и немыслимых грехах. Результатом же разбирательства будет, скорее всего, его торжественное водворение из дома. «А хуже всего будет то, что ты подведешь Юлию, — со страхом подумал Матвей. — И она тебе этого, конечно же, никогда не простит».
Зная характер княжны Прозоровской, в этом не приходилось сомневаться. Пожалуй, единственное, что ему остается — взять драгоценности, оставив Юлии долговую расписку. Впрочем, она ведь сказала, что сама составит ее…
Внезапно Матвей почувствовал себя полным дураком. О чем он тут размышляет? Ведь главное — это совсем не то, хорошо или плохо он сделал, согласившись одолжиться у любимой девушки на такую огромную сумму, а то, почему Юлия пошла ради него на такой шаг. Неужели только из дружеского расположения и благодарности за оказанную поддержку? «Спроси у нее завтра утром, — сердито сказал себе Матвей. — И если она ответит «не только», твои сомнения разрешатся сами собой. Занимать деньги у знакомой девушки неприлично, но зато вполне прилично — у будущей жены, ведь в этом случае она действует в общих интересах».
Но он прекрасно знал, что не станет спрашивать. Ведь перед тем как задать Юлии вопрос, Матвею пришлось бы признаться ей в любви и сделать предложение руки и сердца. А если она ответит отказом, скажет, что он ошибся, приняв дружеское расположение за большее? Нет, уж лучше рассматривать случившееся как обычную коммерческую сделку. В конце концов, он же вернет Юлии долг и заплатит положенные проценты… «Нет, ты действительно законченный идиот, — с презрением сказал себе Матвей. — Да еще и порядочный трус в придачу. «Если она ответит, если скажет»… А если Юлия как раз и рассчитывала услышать от тебя признание в ответ на свой великодушный жест? В этом случае она может почувствовать себя обманутой и решить, что ты просто хотел выпросить у нее денег».
Тяжко вздохнув, Матвей вылил в рюмку оставшийся коньяки залпом допил. Потом запер ларец в комоде и улегся в постель…
Проснулся он оттого, что дворецкий Юлии деликатно, но при этом весьма настойчиво тормошил его за плечи.
— Покорнейше прошу прощения, господин граф, но вам пора вставать, — объявил он таким безоговорочным тоном, что Матвей непроизвольно сел на постели. — Карета ожидает во дворе, а завтрак сейчас принесут.
— Карета? — с недоумением переспросил Матвей.
— Та самая, в которой вы собираетесь ехать в Москву, — пояснил дворецкий. — А вот и сопроводительное письмо княжны Прозоровской, — он протянул Матвею запечатанный конверт, адресованный некоему господину Флавори.
— А что делает сейчас сама княжна Прозоровская? — поинтересовался Матвей, выбираясь из постели.
— Почивает, — последовал лаконичный ответ.
Матвей уже собрался спросить: «А кто же тогда прислал вас сюда?», но внезапно раздумал, поняв, что это не имеет смысла. Юлия твердо решила отправить его к своему ювелиру и приняла меры, чтобы он не смог отказаться. Если он сейчас начнет упираться, это вызовет пересуды среди дворовых, которые вполне могут дойти до ушей княгини Тумановой.
Глубоко вздохнув, Матвей начал одеваться.
Для маскарада у графа Нарышкина Юлия приготовила простенький, элегантный костюм лесной нимфы, сшитый из тонкого яблочно-зеленого шифона с золотистыми листочками. Поначалу ей хотелось надеть что-нибудь более замысловатое, но она побоялась, что задохнется в такую жару в громоздком наряде. Впрочем, когда Юлия примерила перед зеркалом готовый костюм, она сразу перестала сожалеть о своем выборе. Платье в греческом стиле с завышенной талией подчеркивало достоинства ее фигуры, а выбранный оттенок зеленого необычайно освежал лицо.
Помимо маскарада, праздник включал в себя прогулку по парку и обед. Поэтому ехать пришлось в обычных платьях, а костюмы уложить в картонные коробки и взять с собой. Платье, надетое Юлией в этот день, было сшито из легкого белого шелка, с которым хорошо сочетались неброские украшения из золотисто-зеленых хризолитов. Эти же самые драгоценности Юлия собиралась надеть и на маскарад.
Юлия хотела ехать с Матвеем в коляске, а остальных посадить в свою парадную карету, но Наталья Борисовна сочла это нарушением приличий: молодой девушке не полагается быть наедине с чужим мужчиной. Поэтому дамы сели в карету, а мужчины разместились в коляске. Впрочем, Юлия не сильно расстроилась, так как до имения Нарышкина было всего минут сорок езды. Да и глупо было ссориться из-за мелочей в такой чудесный, погожий летний денек, суливший море разнообразных удовольствий.
Матвей также пребывал в приподнятом настроении. Вчера он выкупил у столичного дельца векселя Антона, и теперь «любезный братец», что называется, был у него в кармане. Матвей мог бы уже сегодня нагрянуть к нему в гости, благо тот все еще оставался в Москве, но из-за маскарада ему пришлось отложить это приятное дельце на потом. Впрочем, большой нужды спешить не было, так как Антон все равно ничего не мог предпринять, чтобы поправить свое положение. Весть о его огромных долгах уже облетела светские гостиные, и рассчитывать на выгодную женитьбу при таком раскладе не приходилось.
В имении Нарышкина молодые люди сразу окунулись в атмосферу веселого праздника. Правда, настроение Матвея несколько испортилось, когда он обнаружил среди гостей двух молодых особ, которые в последнее время стали ему ненавистны — Лизу Горчакову и Катю Шихматову. К счастью, Юлия была слишком занята своими поклонниками, чтобы обращать внимание на этих сплетниц. Зато самому Матвею неразлучная парочка то и дело попадалась на глаза. Во время прогулки по парку Лиза и Катя нарочно держались поблизости от него, вероятно, надеясь вызвать досаду и раздражение. Когда все перешли в дом, они быстренько заняли диван по соседству с тем, на котором расположилась Юлия, и буквально атаковали Матвея колкими взглядами. А когда он вместе с Николаем пошел в курительную, Лиза и Катя тотчас вскочили с мест и прошмыгнули мимо молодых людей в соседнюю гостиную.
