В ту ночь ей снились тревожные сны, возможно, из-за того, что в саду поднялся ветер, он бился в окна и шумел ветвями. Что он хотел ей сказать?
Утром Паола сообщила Армандо, что намерена съездить в обитель Святой Клары и посмотреть, в каких условиях живут нынешние воспитанницы. Инквизитор поддержал эту мысль: желание хоть что-то сделать могло означать начало пробуждения.
Стены обители выглядели древними, внутри кое-где осыпалась штукатурка, местами в углах виднелась паутина, а воздух был влажным и спертым. Зато сад был великолепен: капли росы сверкали на распустившихся цветах, как драгоценные камни, зеленые побеги были сильны и упруги.
Дожидаясь прихода одной из сестер, которая согласилась с ней поговорить, Паола бродила по саду, вдыхая сладкий, пьянящий аромат растений. Жаль, что ее собственные цветы завяли; возможно, их запах, запах новой жизни, сумел бы вернуть ей если не свет, то покой.
Когда появилась сестра Менола, Паола объяснила ей, что жила в этой обители двенадцать лет назад.
– Совсем недолго, – добавила она. – Меня забрали отсюда.
– Ваши родители?
– Нет, человек, который захотел меня воспитывать. Я намерена сделать небольшое пожертвование в память о жизни… которую мне было не суждено прожить в этих стенах, но сначала хочу попросить позволения увидеть девочек.
Монахиня кивнула.
– У старших сейчас занятия, а младшие играют в саду.
Она отвела посетительницу в дальний уголок сада, где под присмотром одной из сестер гуляли девочки от шести до десяти лет. Они были одинаково одеты и вели себя тихо, так что всего лишь минуту назад Паола не догадывалась о том, что рядом находятся дети.
Она совсем не помнила своей жизни в монастыре, потому спросила:
– Как девочки попадают сюда?
– Многие из них сироты, кого-то отдают в обитель бедные родители.
– Вероятно, здесь есть и дочери… грешников?
Сестра Менола сделала многозначительную паузу и тихо ответила:
– Есть. Мы одинаково относимся ко всем.
В это время внимание Паолы привлекла воспитанница, одиноко сидевшая на скамье в тенистом уголке возле самой стены. Ее волосы, похожие на гриву вороной лошади, были заплетены в две тугие косы, у нее была кожа цвета светлой меди и угольно-черные глаза.
– Вон та девочка, кто она? – сердце Паолы было готово выскочить из груди. Так могла бы выглядеть младшая сестра Ниола или… его дочь.
– Как видите, она полукровка. Ее отец-испанец привез мать девочки из Нового Света в Мадрид, но вскоре стал жить с прежней женой – белой женщиной. Брошенная им индианка плохо говорила по-испански, ей негде было жить. Добрые люди привели ее в обитель, но через несколько дней она умерла, по-видимому, заразилась какой-то болезнью, ведь индейцы плохо переносят то, к чему привыкли мы. Девочка осталась в монастыре. Ее зовут Эвита.
– Это случилось недавно?
– Два года назад.
– Почему девочка сидит одна? Ее обижают?
– Конечно нет. – Сестра Менола позволила себе легкое возмущение. – У Эвиты непростой характер, она не очень любит общаться с другими детьми. Ей повезло, что она попала в нашу обитель, здесь девочка всегда будет под защитой Господа и Святой Клары.
– Какой может быть ее судьба?
– Она станет монахиней, возможно, отправится с миссией в Новый Свет, дабы нести своим бывшим соплеменникам слово Божие. В любом случае в миру она подвергалась бы унижениям, выполняла самую черную работу.
– А в монастыре?
– Все зависит от способностей. Не нужно забывать, что предки этой девочки по линии матери были язычниками, дикарями. К сожалению, полукровки плохо обучаются, у них неважная память.
Паола вспомнила Ниола, который знал латынь лучше ее самой и которому – увы! – негде было применить свои знания, и усмехнулась.
– Просто мы отнимаем у них эту возможность. Я могу поговорить с девочкой?
– Да, – ответила монахиня уже без прежнего воодушевления и позвала: – Эвита!
Прежде чем девочка успела подойти к ней, Паола поняла: добиться того, чтобы она улыбнулась хотя бы уголками губ, увидеть в ее глазах даже слабые искры детского веселья не проще, чем прочитать то, что лежит у нее на сердце. У Хелки тоже был такой дар или… такое проклятие. Только Ниол, несмотря на все свои терзания и сомнения, умел открыто радоваться жизни.
– Эта добрая сеньора хочет поговорить с тобой и узнать, как ты живешь, – сказала сестра воспитаннице.
Паола попросила сестру Менолу оставить их одних.
– Только ненадолго, – строго сказала та и отошла.
– Как давно ты здесь? – спросила девушка.
Эвита чуть заметно повела плечом и промолчала.
– Не помнишь? А сколько тебе лет?
– Семь.
– Из какого ты племени?
Ребенок смотрел так, будто не понимал, о чем его спрашивают.
– Чему тебя учат в обители?
– Молитвам. Разным правилам, которые нельзя нарушать.
– Вам позволяют играть?
– Иногда. Только нельзя бегать и шуметь.
– У тебя есть кукла? – спросила Паола.
– Нет.
– А ты хотела бы ее иметь?
В глазах маленькой воспитанницы впервые мелькнул осторожный интерес. Она слегка наклонилась и еле слышно прошептала:
– Да. Только здесь это запрещено.
Паола вздрогнула. Она не помнила лица матери, но в ее душе сохранились воспоминания о тряпичной кукле, которую сшила для нее Асусена. Потом игрушка куда-то пропала; наверное, ей не позволили взять куклу в монастырь. И все же после у нее были игрушки: куклы и звери, которых Армандо покупал ей в ярмарочные дни. Она всегда щедро делилась подарками с Ниолом, хотя тот предпочитал деревянное оружие, которое сам же мастерил.
Девушка смахнула слезы и сказала Эвите:
– Я подарю тебе одну красивую вещь. – Она вынула из волос гребень с зелеными камешками, память об Асусене, и протянула девочке. – Возьми. – И добавила: – У меня есть еще кое-что, чего я не могу тебе отдать, потому что у тебя могут быть неприятности. И все же я хочу, чтобы ты это увидела.
Паола вытащила из ворота платья амулет, который Ниол подарил ей двенадцать лет назад, и показала девочке.
Глаза ребенка сузились, будто от вспышки молнии, лицо потемнело, словно на него упала тень грозовой тучи, а сердце затрепыхалось, как у испуганной птички.
– Такой был у моей мамы. Когда она умерла, мне не позволили его взять, – печально произнесла Эвита, покосилась на монахинь и с надеждой спросила: – Где ты его взяла?!
– Мне подарил мой муж. Он тоже умер, и теперь у меня, как и у тебя, никого нет.
Когда Паола произнесла роковые слова, она поняла, что ей пора отпустить Ниола: не прислушиваться в надежде уловить его шаги, не пытаться разгадать в звуках ветра смысл его тайных посланий. Мертвые не возвращаются. Их души должны вознестись на Небо. И если она хочет жить дальше, ей нужно попытаться полюбить кого-то еще.
