Никто не видел, как рыдала королева, прижимая к сердцу весточку от своего министра. Он жив! Пусть не с ней пока, но жив! Не зря он молилась, не зря верила в его силу и отвагу. Теперь она отправит корабль ему на помощь, и они снова будут вместе! Она не знала куда деваться от радости. Она осчастливила церковь св. Лючии кругленькой суммой из своей казны (Орсини устроил бы ей основательную взбучку за это, но он был далеко). Изабелла не в силах была больше ждать. Она сама отправилась навстречу своей любви.
Они встретились на корабле, который атаковал жалкое суденышко контрабандистов и отобрал у них пленного министра. Изабелла снарядила бы целый флот, если бы потребовалось. Ее едва уговорили остаться в безопасном месте, пока еще шел бой. Она готова была ринуться под пули. От нетерпения она металась по каюте, роняя все, за что бы ни взялась. Наконец ей сообщили, что Орсини в целости и сохранности доставлен на борт. Она поспешила увидеть его, не замечая, что он весь в копоти от пороха, что его голова повязана покрытым сажей цветным платком на пиратский манер. В порыве благодарности, любви, безумия она обвила руками его шею и, приникнув к нему на мгновение, воскликнула:
— О Боже милосердный! Вы живы! Если б вы погибли, я бы не пережила!
Орсини нагнулся было к ее губам, момент был самый располагающий, но раздались шаги за дверью, и он отпрянул, выпустив ее из рук. В суматохе у них больше не было шанса остаться наедине, и они вели себя как обычно — как королева и ее первый министр — сдержанно и вежливо.
Орсини не давали покоя вырвавшиеся у королевы слова. Он и готов был приписать их радости встречи, но самолюбие заставляло его искать причину глубже. По сути, первая женщина в королевстве, облеченная всей полнотой власти, да еще и красавица, призналась ему в любви! Если б он осторожно и деликатно постарался вызвать Изабеллу на откровенность, она не сумела бы отказаться от своих слов, сказанных от всего сердца. Однако Орсини совершил ошибку, вспугнув королеву резкостью.
Уже во дворце, застав ее в обществе одной лишь Жанны, он увлек ее за собой в увитую плющом беседку и там принялся допрашивать. Растерянная Жанна осталась в одиночестве в саду.
— Скажите правду, вы любите меня? — спросил он без всяких предисловий. Королева испуганно глянула на него.
— Вы меня любите? — повторил он.
— Вы задаете мне странный вопрос…
— Намедни вы сказали мне слова, которые невозможно истолковать двояко. Вы дали мне понять, что неравнодушны ко мне. Это так?
— Да оставьте же меня. Мне больно, — она вырвала у него руку, которую он крепко сжал в своей. — Пустите мою руку!
— Вы будете отвечать?
— Это не тема для беседы между королевой и ее министром.
— Нет, тема. И отличная тема. Я хочу слышать ваш ответ. Да или нет?
— Вы забываетесь, Орсини!
Он вспылил.
— Не ломайтесь же, мадам. Вам же несложно ответить. Нет или да? Если мне послышалось, имейте силу сказать об этом.
— Я не желаю отвечать! — закричала она. — Подобная неделикатность с вашей стороны просто возмутительна!
— Вы ответите, клянусь вам! Ну же! Это так? Да или нет?
— Нет! — крикнула Изабелла, оттолкнув его в гневе.
Они с полминуты глядели друг на друга, негодующие и раскрасневшиеся. Орсини почувствовал, что попал в глупое положение. Он резко повернулся и вышел. Жанна сидела на скамейке, взволнованно заломив руки.
— Тебя зовет королева, Жанна, — бросил Орсини, не останавливаясь около нее и не замечая ее удивленного взгляда. Она тут же поднялась и поспешила к Изабелле, оставшейся в беседке.
Вот теперь Орсини понял, каково приходится влюбленным, то, чего он никогда раньше не знал. Никогда никого не любивший, не знавший страстей, кроме тщеславия, он с недоумением находил в себе незнакомую прежде смесь нежного томления, надежды, тоски, разочарования, обиды, ревности. Все чаще он, выронив перо, замирал у окна, растрачивая время на бесполезное и унылое наблюдение за королевой. Она прогуливалась по парку в сопровождении Жанны и Миньяра, и Орсини невольно кусал губы от едва сдерживаемой ярости. Ему казалось, — она женила Миньяра на Жанне лишь для того, чтобы всегда иметь под рукой. Тревога снедала его. «Никто не может ее заподозрить в склонности к нему, — думал он. — Ведь он супруг ее доверенной камеристки, и она сама их поженила.» Он увидел, что Изабелла послала за чем-то Жанну, и осталась наедине с Миньяром. Горло сжималось, и в сердце клокотал пожар. Воображение рисовало страшные картины коварства и лжи. В мозгу крутилась одна и та же мысль: «Она отвела всем глаза. Теперь осыпает его милостями. Жанна ничего не подозревает, глупая девчонка, думает, этот столичный хлыщ польстился на нее. А он метит куда выше!» В смятенной душе молодого министра нашло приют злое и разрушительное чувство ревности, горькой и невыносимой, как жажда. «Вот кто сменил Антуана в ее сердце — Миньяр, — думал он. — И как я раньше не догадывался.»
Вечером, во время традиционного бриджа, Изабелла, краешком глаза поглядывавшая на Орсини, подметила, что он бросает на Миньяра испепеляющие взгляды, столь яростные, что удивительно, как он не сгорел на месте. Ей крайне неприятно было это зрелище. Орсини мучился своими подозрениями. Но Изабелла полагала, что Орсини ревнует Жанну и не находила себе места от волнения. Она не находила в себе сил оставаться по-прежнему преданной подругой своей камеристки, и молодые женщины вдруг отдалились друг от друга.
«Она не может смириться с тем, что ее Миньяр — муж Жанны, — думал Орсини, когда камеристка стала все реже появляться около своей госпожи.
— Она отвела всем глаза, но сама боится-таки, что Миньяр ее забудет». В сердцах Орсини и Изабеллы воцарилась смута. Королева, несмотря на молодость и пылкость натуры, была, в общем, женщиной трезвой. Оценив обстановку, она подумала, что, пожалуй, чего-то недопонимает. Ей не верилось в то, что камеристка настолько завладела сердцем ее министра, такого самоуверенного, такого заносчивого. Ведь Жанна была всего лишь миленькой и ласковой девушкой, а Орсини, конечно же, избрал бы первую красавицу двора… или королеву. Но он всегда был так холоден с ней, так равнодушен, так хотел, чтоб она была верна Рони-Шерье, или хотя бы его памяти. Все это было невыносимо запутано, никто не мог разобраться, у кого что на уме.
Миньяр не мог не почувствовать, что Орсини ненавидит его. Оба, как два боевых петуха, только и ждали момента кинуться друг на друга. Хотя Миньяр характером скорее напоминал Рони-Шерье, и спокойствие лишь изредка покидало его, Орсини выводил его из равновесия, отводя душу колкостями. Как-то раз он встретил Миньяра в кабинете королевы.
