А мать знала? Ужас вновь наполнил всё пространство сердца, которое только что очистили слёзы. И мать знала. Она же первая ей сказала. Мать — предательница. Она всё смотрела тоскливыми глазами, а сама смеялась в душе.
А Еремей?
Голова, казалось, лопнет от натуги. Столько лет она была посмешищем в глазах всего села.
А Ярина тоже смеялась? Получается, что не Агния вела её в лес, это они всё подстроили. И Глеб не умирает, а сейчас хохочет над ней. Как же она раньше не замечала?
Теперь все улыбки, разговоры, взгляды предстали перед Агнией в новом свете. И единственная облегчение — это понимание того, что в село она больше не вернётся.
Агния тяжело встала и пошла. У бабки Власы поживёт некоторое время, а потом подумает, куда дальше.
К убогой землянке Агния подошла, когда солнечные лучи бросали последние оранжево-розовыми приветы в этот мир. Но, готовясь толкнуть низкую дверь, замерла. И тут что-то неладное творится. Из землянки доносились приглушённые неприятные звуки. Агния прислушалась. Рычание, рыдание, стоны… Кто там у бабки? Вот кто-то закричал истошным голосом. Агния попыталась разобрать слова. Уходи, уходи… Остальное непонятно. Крик сменился глухим бормотанием.
Агния немного отошла от двери. У бабки всегда нескучно, но сейчас что-то чересчур. А состояние Агнии такое, что новые потрясения ей не нужны.
Девушка отошла на несколько шагов, села за скрывающими её густыми кустами и оттуда стала наблюдать за входом в бабкино логово. Она подождёт.
Но время шло, а из землянки никто не выходил. Крики изредка доносились до того места, где сидела девушка. Стало темнеть. И что делать?
Агния вновь подошла к двери. Какое-то бу-бу-бу, снова крики, грохот чего-то тяжёлого.
Но больше томиться в неизвестности девушка не могла. Она толкнула дверь. Низкая мрачная горница была освещена довольно ярко несколькими лучинами. Агния со страхом оглядела страшный беспорядок. Казалось, кто-то специально разбил горшки и перевернул лавки. Власы нигде не было видно.
— Уходи-и-и!
Агния оторопела. Это ей? Пошла на голос. В углу за печкой съёжившись сидела прямо на полу старая ведьма. Чёрно-седые волосы дыбом торчали в разные стороны. Увидев Агнию, она завизжала.
— Уходи-и-и!
— Власа, это я, ты не узнаёшь меня?
— Вон пошла.
— Да что с тобой?
— Не могу больше видеть никого.
— Ты заболела?
Но Власа в ответ на эти слова так мрачно захохотала, что Агнии невольно пришло сравнение с уханьем филина.
— Всё, отболелась я. Смерть свою чую. Вон, она стоит у двери. Уходи-и-и! Не хочу-у-у!
«Так это она не мне?» — Агния ничего не понимала.
Тут Власа пошуршала сбоку от себя, и через мгновение в голову девушки полетело полено. Агния едва успела увернуться. Она изумлённо посмотрела, как чурка с грохотом влетела на полку, круша вдребезги кувшины. А в Агнию уже летело следующее полено и пребольно ударило в живот.
— Уходи-и-и!
Агния, согнувшись от боли, выскочила из землянки, захлопнула за собой дверь. Крики стали глуше, но всё же девушка уловила в них ликующие ноты.
«Во как обрадовалась, что выгнала меня, старая карга. Правда что ли умирает? Или окончательно сбрендила?»
Агния несколько мгновений постояла в растерянности, не понимая, как же ей дальше быть. Потом медленно побрела. Потревоженные её шагами, лесные обитатели просыпались, поднимали головы, некоторое время смотрели вслед, потом вновь успокаивались. Хорошо и уютно каждому на своём месте, в своей норе.
И лишь Агния не знала, где же теперь её место.
— А я знала! А я знала, что Хыля будет ходить! — распевала Тиша, кружась по двору. Домна с усмешкой поглядывала на дочь.
В последнее время она не на шутку тревожилась о своих пропавших детях. Ивар с Ланом как приехали с покоса, побросали все дела, ездят по окрестностям, по соседним сёлам, ищут Малого и Ёру, но пока всё без результата. Никто не видел, не слышал. По дорогам ходят перехожие, среди них немало детей, но за кем не кидались следом — всё не те. А сегодня у Тиши радость, и Домна старалась не омрачить её своими тревогами.
Тиша уже виделась с Хылей, прибегала к ней в гости. Правда, народу у Кисея не протолкнуться, каждый желал лично убедиться в произошедшем чуде и порадоваться за девочку, поэтому подружки почти не поговорили.
— У тебя получилось?! — то ли спрашивала Тиша, то ли утверждала, удивляясь мужеству своей подруги.
— Что ты? Я тут совсем не при чём. Потом расскажу.
Договорились встретиться вечером на берегу.
И вот Тиша в предвкушении желанной встречи весь день пританцовывает и напевает.
— Матушка, а Хыля оказывается ростом с меня, может, даже немного повыше.
— Ну вот, выросли невесты.
— Ага, а знаешь, какая Хыля красивая. Я в жизнь не видела таких красивых глаз.
— Да ладно, не видела. А на Ярину нашу не смотрела? Приглядись при случае, — смеётся Домна.
А потом задумчиво посмотрела на дочь и добавила:
— Следующий раз и в зерцало посмотри внимательней. Там тоже увидишь красивые глаза.
Вспомнили про Ярину, а тут и она сама в калитку вбежала, и тоже чуть ли не вприпрыжку. Улыбка до ушей, глаза светятся от счастья:
— Матушка, радость какая! — и кинулась на шею матери.
— И тебя Хыля так осчастливила? — удивилась Домна.
— Хыля? — Ярина на мгновение растерялась, а потом вспомнила, — ну да, Хыля ведь научилась ходить. Но я не об этом. Глеб нашёлся.
Домна изумлённо чуть отстранилась от дочери, посмотрела на неё:
— Нашёлся? Где же он? Как?
— У волхва. Ему уже лучше. Побегу я к отцу Прокопию. Может, сегодня уже и перевезём домой.
— Да?.. Ну, беги…
Ярина повернулась и поспешила вновь на улицу.
— Поела бы чего? — опомнилась Домна, но Ярина, похоже, не расслышала.
Домна покачала вслед дочери головой, голодная целый день бегает. Вспомнила про мужа, тоже голодный, наверное. Но хоть будет чем порадовать, когда вернётся.
Женщина вздохнула и пошла чистить сарай. Семья большая, а работников который день раз, два и обчёлся. Ивар с Ланом с коней не слезают, от Ярины в последнее время толку тоже немного было. Сядет, и сидит, в одну точку смотрит. Но хоть тут повезло, нашёлся Глеб, живой. Теперь Ярина отойдёт. Вон как поскакала. Забыла, что девушке полагается ходить степенно, как лебёдушке, а не прыгать воробьём.
От Тиши сегодня тоже мало проку, кружится, распевает, а дело стоит. Но как тут её упрекать? Пусть. Баушку поставили у печки кашеварить. Горелым несёт на всю улицу. Кажется, готово уже. Домна вздохнула, убирая навоз.
…Вечером на высоком берегу Русы сидели две подруги. Острое
