и назовёшь. Лоскут был из тонкой мягкой ткани.
— В эту штуку детёнка, наверное, заворачивали.
— Наверное. Глянь, а тут что-то вышито.
— Это похоже на буквы.
— Да? И что написано?
— А я почём знаю?
— С собой возьмём?
— Да. Она нам, может, пригодится. Давай пока мне за пазуху.
Ребята оглянулись.
— А теперь, давай думать, куда мы тогда пошли. Мы уходили с этого места.
— Вот к тем соснам, я это точно помню.
— Пошли.
И вот тут-то у них и получилось. Сначала вспомнили приблизительное направление, потом стали попадаться их приметы, каждую из которых они радостно встречали словно чуть подзабытого друга, дальше зашагали уверенней.
На поляну, где в прошлый раз разбойники вертелись, озираясь кругом, ребята вообще побоялись зайти. Залегли в кустах и стали ждать.
Ждать пришлось долго, но другого выхода не было.
Когда уж стали сомневаться, а здесь ли они ждут, сбоку послышался треск сучьев под ногами. Показался мужик с луком и дичью на поясе, уверенно прошёл к старой сосне, ребята только тут её и узнали, и поднял крышку.
Разговора слышно не было. Ребята видели, как мужик не стал залезать внутрь, а, наоборот, сначала вытянул на свет ребёнка, следом та же баба вылезла сама.
Детёнка на этот раз поставили на землю, и он неуверенно затоптался на месте. Мужик чуть в стороне раскидал ветки. Показалось тёмное место старого кострища, здесь он развёл огонь, баба принялась щипать птицу. Малец топтался рядом.
— Пошли домой, сегодня здесь мы ничего уже не сделаем, — прошептал Малой.
— Пошли.
Через пару часов ребята были у Ёры.
— Будем ходить каждый день.
— Да, надо ждать случай.
— А пока всё приготовим, чтобы сразу бежать.
— По воде?
— По воде. А как ещё?
— Надо добыть пропитание.
— Надо. Нам с тобой и сухарей хватит. А детёнка чем кормить будем?
— Так, давай сообразим, до города дня два или три пути. Значит, на два-три дня нужна еда.
— Молоко какое-нибудь. И каша.
— А где взять?
— У нас дома. У нас и корова дома, и куры. Баушка доглядает, пока все на покосе. Надо только тайком, чтобы незаметно.
— Ладно, а пока давай себе какой-нибудь каши сварим, есть страшно хочется.
— Давай.
Пока хата Ёры была свободна и село малолюдно, ребята жили припеваючи. С утра до вечера — в лесу, пытаются понять, как у похитников похитить ими же награбленное, вечером готовились к отплытию, которое, надеялись, случиться внезапно и в любой день.
Но вот заскрипели колёса первых возвращающихся телег, значит пора искать другое пристанище.
Хорошо, что хоть Мамалыха вернулась не в первых рядах, и ливень пересидели с комфортом, под крышей.
Но на следующий день строили в лесу шалаш. Неизвестно, сколько ещё ждать придётся, а жить где-то надо.
Самое сложное, что та баба одна не выбиралась из подземелья. Только мужик её и ребятёнка выпускал наружу. А когда мужик отправлялся на охоту или, может, по другим делам, баба сидела взаперти.
На той же поляне была с виду наваленная здоровенная куча хвороста, которая впоследствии оказалась загоном для, судя по редкому беканью, козы. Баба регулярно наведывалась в загон с крынкой. Значит, детёнка кормили молоком. И пока баба доила козу, детёнок был с мужиком. Головы сломали, пытаясь придумать хитрый способ, но всё как-то не придумывалось. И подходящий момент всё не подворачивался.
А между тем, чёлн была готов, надёжно спрятанный в кустах ниже по течению. Неподалёку в ледяной воде родника охлаждалась большая кубышка молока. Малой повадился тягать из собственного подвала, пока баушка с Айкой гоняли корову в стадо. С утра утянет, вечером с Ёрой расстроенные выпьют. Но молоко должно быть готово. Мало ли что?
Из старого холста соорудили носилки для детёнка, сами придумали приспособление: в середине сделали что-то, похожее на мешочек, оставалось посадить туда детёнка, завязать с боков верёвками, чтобы не вывалился, а самим держать с двух сторон. Так и нести.
На дне челна уже стоял короб с сухарями, солью, крупой. Там же припрятаны кресало, кремень, трут. Лук и колчан со стрелами, нож и сковорода. Последнюю Ёра утянул у матери.
Осталось дело за малым.
Как только народ массово стал возвращаться с сенокоса, перебрались в шалаш. И приуныли. Где теперь возьмут молоко? С одной задачей не справились, а уже вторая навалилась.
Но неожиданно одна задача поспособствовала решению второй.
В тот полдень ничто не предвещало, что момент наступил, а между тем он наступил.
Баба пошла в загон, мужик лежал возле костра, малец стоял, смотрел на мужика, ребята лежали в своих кустах.
И тут раздалось бабье:
— Стой, окаянная!
И из кучи хвороста, которая была на самом деле загоном, выскочила небольшая беленькая козочка с обрывком верёвки на шее.
— Стой, падлюка, — лучше бы баба не орала так, потому что козочка перепуганно рванула от голоса.
Мужик поднял голову, оценил обстановку и нехотя встал, козочка нервно дёрнула дальше. И тут баба, вопя и размахивая руками, побежала за перепуганной животиной, норовя ногой наступить на верёвку. Козочка окончательно убедилась, что здесь её не любят и потрусила в лес. Казалось, что догнать её не стоит особых усилий, и мужик с бабой решили это проверить.
Как только все трое скрылись за деревьями, Ёра с Малым, не сговариваясь, только переглянулись мельком, вскочили на ноги, бросились к ребятёнку и через несколько мгновений скрылись за другими деревьями в противоположной стороне.
Когда через пару минут опомнившийся мужик вернулся на поляночку, детёнка он не увидел. Обеспокоенный, он пошёл искать его в ближайших кустах.
Баба вернулась нескоро. И тоже с пустыми руками. Узнав, что ребёнок пропал, она забыла про козу. Стали искать вдвоём. Ребёнок как сквозь землю провалился.
А Ёра с Малым бежали, ног под собой не чуя. Детёнка держал Ёра. Было неловко.
— Стой, — остановил бег Малой и мигом развернул холст. Ёра сунул ребёнка в предназначенное для него отверстие, оба разом затянули верёвки каждый со своей стороны, схватили за противоположные концы и побежали дальше почти со всеми удобствами. Ребёнок всё это время перепуганно молчал.
Через какое-то время стало казаться, что сзади кто-то бежит. Оглядывались несколько раз, но не успевали заметить преследователей. То, что это может быть нечистая сила — в голову не приходила. Разбойничья сила вытеснила излишние страхи почище «кошачьего глаза».
Когда лес поредел и впереди показались просветы, ребята повернули в сторону. Где-то в том направлении прибрежные кусты Русы скрывают их чёлн.
Сзади всё явственней затрещали сучья. Мелькнула мысль, что теперь,
