Недовольно пожав плечами, конюх пошел в каморку.
– Подождем во дворе. – Филипп за руку вывел Антонию из конюшни, и жеребец нетерпеливо следовал за ними.
Девушка огляделась по сторонам:
– Я думала, что встречу здесь Амброза или Джеффри.
– Конюх сказал, что они уже уехали. Точнее, улизнули.
Антония поморщилась:
– У Амброза есть для этого все основания.
Прогуливая горячего жеребца, Филипп бросил ей через плечо:
– Утешайтесь мыслью, что ваш братец умело заморочил голову обеим леди.
– Джеффри? Как это? – нахмурилась Антония.
– Тем, что подружился с Амброзом. – Она продолжала озадаченно на него смотреть, и Филипп криво улыбнулся. – Боюсь, что Джеффри – это очень горькая ложка дегтя в их бочке меда. Если вы все еще не поняли, это так называемое приглашение было тщательно спланировано. Каждому отвели особую роль: Генриетта, вы и я нужны были для моральной поддержки. В Генриетте видят единомышленницу, разделяющую намерения их светлостей, а мы с вами предположительно чересчур поглощены друг другом, чтобы обращать внимание на кого-либо еще. Джеффри же оказался пятой спицей в колеснице. Графинято думала, что после праздников он вернулся в Оксфорд.
Антония прищурилась.
– Графиня считает людей только пешками в своей игре.
– Очевидно, – сухо произнес Филипп. – Только я не намерен быть пешкой.
Покосившись на него, Антония резко вздернула подбородок:
– Как и я.
Теперь Филипп пытливо взглянул на нее, но Антония отвернулась, чтобы погладить вороного жеребца, которого только что вывел из стойла конюх. По ее просьбе он подвел его к скамеечке, с которой она и села в седло. Филипп, разочарованный, вскочил на своего коня. Подождав, когда Антония сядет и расправит юбки, он направил коня в поле.
Некоторое время он сдерживал скакуна, но, удостоверившись, что Антония не отстает, ослабил поводья и пустил гнедого в галоп. Тот в считаные минуты покрыл расстояние до рощи у подножия первого холма. Оказавшись под тенистыми кронами деревьев, Филипп натянул поводья и подождал, пока Антония на своем вороном поравняется с ним; барон в упор взглянул на нее:
– Ну а теперь куда вы собрались?
Антония внутренне поежилась, но тут же вскинула подбородок.
– На встречу с мистером Фортескью, если он будет на месте.
– Фортескью?
– Катриона условилась встретиться с ним на опушке. Он сказал, что приедет и расскажет о своих успехах с графом. Она должна быта дежурить каждый день, но сейчас уже окончательно убедила себя, что ничто не спасет ее от происков графини.
В голос Антонии вкралась досада – она вспомнила, как несколько часов подряд доблестно пыталась подбодрить Катриону.
– По моим прежним впечатлением, трудно было представить, что она так легко сдастся. Я уверяла ее, что, если хочешь что-то получить от жизни, надо хорошенечко потрудиться. Если о чем-то мечтаешь, приготовься за это бороться.
Гнедой заартачился, и Филипп натянул поводья, прищурил взгляд, обращенный на Антонию:
– Это верно. – Он хотел что-то добавить, но ему на ум пришло более свежее соображение. – Но вы были на пути к тому, чтобы встретиться с мужчиной наедине?
Антония метнула на него мрачный взгляд:
– Всего лишь с мистером Фортескью.
– Вполне, кстати сказать, привлекательным джентльменом, лишь немногим старше вас.
– Обрученным, кстати сказать, с девушкой, которую я считаю своей подругой!
Филипп пытливо смотрел ей в глаза.
– Должен заметить, дорогая моя, что встречаться с привлекательными мужчинами наедине – это не то поведение, которого я ожидаю от леди Рутвен.
Антония с честью выдержала его взгляд и только слегка сощурилась, и в ее зеленых глазах засверкали золотистые огоньки. Она подобрала поводья и развернула свою лошадь.
– Но я еще пока не леди Рутвен, – произнесла она намеренно резко. С этими словами она коснулась каблуками бока вороного и поскакала в рощу.
Филипп проводил ее взглядом, острым, как заточенная сталь. Но нельзя было позволить ей слишком оторваться. Чертыхнувшись, он пустился вдогонку.
Но и к концу просеки, несмотря на все его усилия, Антония намного его опережала. Просека привела к невысокому холму на краю рощи, въехав на который Антония увидела терпеливо дожидавшегося ее одинокого всадника. Узнав коренастую фигуру, она приветственно помахала рукой и через несколько мгновений поравнялась с Генри Фортескью.
Он вежливо ответил на ее приветствие, кивнул подскакавшему Филиппу и печально повернулся к Антонии:
– Из того, что вы здесь, я заключаю, что все потеряно?
Антония заморгала:
– Господи, да нет же! Но Катриону слишком усиленно сторожат, чтобы она смогла вырваться, и мы с Рутвеном приехали вместо нее.
Не обратив внимания на брошенный Филиппом предостерегающий взгляд, она лучезарно улыбнулась и была вознаграждена ответной улыбкой.
– Хотя бы это утешает. – Улыбка Генри поблекла. – Но мои новости не оставляют никакой надежды. Опекунство не было оформлено должным образом, так что граф не имеет тут законных прав. Графиня приняла на себя опекунство в силу обычного права, и нет возможности это оспорить. До тех пор разве что, пока Катриона не достигнет совершеннолетия, а это случится только через несколько лет.
– Ох. – Антония почувствовала, как падает духом, несмотря на весь свой былой оптимизм.
– Мы, разумеется, были готовы ждать, – продолжал Генри, – если бы это решало дело. Но трудность в том, что графиня ведет свою игру. И она не собирается отступать.
– Да уж, – поморщилась Антония.
Генри перевел дыхание.
– Даже не знаю, что скажет или сделает Катриона, когда узнает эти новости.
Антония не нашлась что ответить, уныние Генри передалось и ей.
– Тогда прежде чем ей рассказать, предлагаю самим установить все факты.
Антония удивленно воззрилась на Филиппа:
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что пока мы еще не докопались до правды. – Сложив руки на луке седла, Филипп приподнял бровь. – Прошлой ночью я уединился в библиотеке – если помните, это у меня в привычке.
– И что же? – сощурилась Антония.
– А то, что, прохаживаясь взад и вперед, я заметил на пюпитре в углу семейную Библию в красивом переплете. Из чистого любопытства я взглянул на форзац. Оказывается, Библия принадлежала не семье графа, как я ожидал, но Даллингам! На самом деле она должна принадлежать Катрионе, потому что явно прежде была собственностью ее отца.
Генри нахмурился:
– Но чем это поможет нам расстроить замыслы графини?
– Само по себе ничем, – признал Филипп. – Но информация, которую несет в себе эта Библия, наводит на размышления. На форзаце перечислены последние поколения семейства Даллинг. Факты показывают, что графиня – одна из двух сестер-близнецов. Они полностью равноправны, независимо от того, кто родился первым, это недвусмысленно указано в Библии. Итак, по моему мнению, другая тетушка Катрионы имеет равное право выступать в качестве ее опекунши.
