— Что ж, начнем с гаммы. Надеюсь, вы это упражнение помните…
Шарлотта кивнула и, сделав над собой усилие, прикоснулась к инструменту.
Исполняя первую гамму, она вспоминала, как Филипп наблюдал за ее уроками и как расхаживал по музыкальной комнате в Рутвен-Мэноре. Тогда от его взгляда ей становилось жарко — казалось, он обжигал ее взглядом своих серебристых глаз…
Тут Мистер Лессер вздохнул и с некоторым раздражением проговорил:
— Вам надо сосредоточиться, мидели.
— Да, вы правы, — кивнула Шарлотта. — Но почему-то… никак не получается.
Мистер Лессер прошелся по комнате. Вернувшись к Шарлотте, внимательно посмотрел на нее и сказал:
— Ваша светлость, я должен задать вам один вопрос. Скажите, почему вы хотите играть на арфе? Собираетесь дать грандиозный концерт, чтобы произвести впечатление на знакомых?
Шарлотта в изумлении посмотрела на учителя: дать концерт? Какая нелепая идея.
— Нет. — Она покачала головой.
— Тогда для удовольствия мужа? — Она не успела ответить — покачав головой, мистер Лессер пробормотал: — Хотя… конечно же, нет. Ведь вы — здесь, а он… — Учитель кивнул в сторону окон. — А он где-то там.
Шарлотта поджала губы.
А мистер Лессер, расхаживая по комнате, продолжал:
— Но если не для друзей и не для мужа, могу ли я предположить, ваша светлость, что вы учитесь играть для себя? — Он пристально смотрел на нее в ожидании ответа.
Шарлотта едва заметно кивнула:
— Можно сказать и так, мистер Лессер. Да, пожалуй, что для себя.
Он улыбнулся и снова к ней приблизился:
— Что ж, очень хорошо, ваша светлость. Тогда — гаммы. Еще раз, пожалуйста.
Шарлотта водила пальцами по струнам, переходя от одной гаммы к другой, но в какой-то момент она вдруг услышала, как мистер Лессер шепотом возносит молитвы Всевышнему. Было ясно, что у нее ничего не получалось, но учитель, как ни странно, не останавливал ее.
По-прежнему думая о Филиппе, она стала вспоминать, как горели его глаза, когда он дарил ей арфу, и как он подбадривал ее, когда она училась играть.
А на музыкальном вечере он просил ее простить его.
И в тот момент ей казалось, что она давно уже его простила. Но почему же она не сказала ему об этом? Чего боялась?
Закончив последнюю гамму, Шарлотта повернулась к учителю:
— Мистер Лессер, а вы не знаете, почему он послал вас сюда? Он сказал вам, сколько еще времени вы будете обучать меня?
Мистер Лессер пожал плечами:
— На этот вопрос я не могу ответить. Я получил от него записку с просьбой прийти к вам сегодня, вот и все. И я должен встретиться с ним завтра, когда он вернется в Лондон.
— Так он сейчас не в Лондоне? — спросила Шарлотта.
Учитель долго молчал. Казалось, его очень смутил этот вопрос.
— Да, полагаю, герцог вернулся в свое поместье в Уорикшире, — ответил он, наконец. Немного помолчав, добавил: — До меня дошли слухи, что он намеревается продать это поместье.
— Продать? Но почему? — изумилась Шарлотта.
Мистер Лессер отвел глаза — словно жалел о том, что сказал. Потом, снова на нее посмотрев, тихо проговорил:
— Но все это — всего лишь домыслы. Как вы, возможно, знаете… Видите ли, о нем ходят разные слухи, после того как он подал прошение о разводе.
Шарлотта решительно покачала головой.
— Думаю, все слухи — неправда. — «Кроме прошения о разводе», — добавила она мысленно.
Мистер Лессер молчал, но казалось, у него имелось собственное мнение на сей счет. И он почему-то опять отвел глаза.
«А впрочем, почему бы и нет? — подумала Шарлотта. — Действительно, почему бы Филиппу не продать Рутвен-Мэнор?»
У герцога Радерфорда, кроме дома в Лондоне и Рутвен-Мэнора, имелось множество других поместий, разбросанных по всей Англии. Так что он вполне мог обойтись без своего поместья в Уорикшире. Но для нее, Шарлотты, Рутвен-Мэнор был единственным, особенным… Потому что именно там она когда-то познакомилась с Филиппом, и там он ухаживал за ней, там женился на ней… И теперь ей казалось, что продажа этого поместья — его очередное предательство. А что будет, если она когда-нибудь помирится с родителями? О, как странно будет приезжать в Шеффилд-Хаус и осознавать, что Филипп больше не живет по ту сторону леса…
Хотя с другой стороны… Наверное, не так уж и важно, продаст он Рутвен-Мэнор или нет. А вот развод — совсем другое дело. Вот к этому ей трудно будет привыкнуть.
Тут мистер Лессер, поправив свои очки, вновь заговорил:
— И еще ходят слухи, что он собирается отказаться от титула герцога.
— Что? — Шарлотта вскочила на ноги. — Где вы это услышали?
— У леди Беатрис Пирсон. Я даю ей уроки игры на скрипке, и вчера она сказала, что слышала это от…
— О, не важно! — отмахнулась Шарлотта. Кто кому что сказал — это не имело особого значения. Главное — такой слух появился. И она должна была немедленно выяснить, правдив ли он.
Шарлотта направилась к двери, но тут вдруг сообразила, что не знает, куда, собственно, ей идти. Ведь Филипп еще не вернулся в Лондон. И, по словам мистера Лессера, вернется только завтра.
Впрочем, дело не только в этом. Она ведь не знала, что скажет ему, когда увидит.
А учитель приблизился к ней и тихо сказал:
— Честно говоря, ваша светлость, я удивлен, что вы не слышали об этом. Ведь многие уже…
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвалась Эмма.
— Шарлотта, ты не поверишь!.. О, здравствуйте… — Она присела в реверансе перед мистером Лессером, после чего продолжила: — Знаешь, дорогая, мама только что сказала мне, что лорд Дэбни якобы сообщил ей о том, что герцог Радерфорд собирается…
— Отказаться от своего титула? — перебила Шарлотта.
Эмма несколько секунд смотрела на подругу, раскрыв рот. Затем, нахмурившись, спросила:
— Откуда ты узнала?
Шарлотта молча кивнула на мистера Лессера, даже не потрудившись представить ему Эмму, а также сказать ей, что в реверансе не было необходимости.
Она снова посмотрела на дверь, но тут же поняла: ехать сейчас в Рутвен-Мэнор едва ли разумно. Даже если она немедленно отправится туда в экипаже лорда Северли, Филиппа там скорее всего уже не будет — он уедет в Лондон.
А вот завтра она непременно отправится в его лондонский дом.
Шарлотта в нерешительности стояла у дома герцога Радерфорда. «Как странно… — думала она. — Ведь это пока еще и мой дом. А я боюсь войти, даже боюсь постучать».
Но было довольно холодно, и с самого утра шёл снег — мягкие хлопья то и дело падали ей на плечи. Когда же очередная снежинка упала ей на щеку, Шарлотта зябко поежилась и, собравшись с духом, взялась за латунный дверной молоточек. И в тот же миг дверь распахнулась. Вскрикнув в испуге, Шарлотта выронила молоточек. Фэллон же, появившийся на пороге, с облегчением вздохнул и воскликнул:
