То, что ее возмутила наглость француженки, хотя и не было для него сюрпризом, все же породило некоторую настороженность. Он подозревал, что за этим скрывалось что-то более серьезное. В их отношениях чувствовалось напряжение, которого не было заметно раньше. Ему казалось, что Александра целенаправленно избегает общения. По его предположению, это было не только из-за Габриэлы, а в связи с чувствами — или отсутствием таковых, — которые она к нему питала. Возможно, здесь и крылись корни ее отчуждения.
Причиной мог быть также преуспевающий экс-капитан Жюль Сент-Оуэн, повстречавшийся ей в тот вечер, когда устраивали бал в здании ратуши. Дамиан видел ее танцующей с ним, но тогда не придал этому большого значения. Потом чертов ловелас снова вертелся возле нее в театре — он сидел в соседнем кресле.
Погруженный в свои мысли, Дамиан невольно крепче обнял жену за талию, когда они подошли к широкой каменной лестнице, ведущей во дворец.
Белокурый Сент-Оуэн, продолжал рассуждать он, достаточно красив, чтобы вскружить голову любой женщине. К тому же, насколько можно заметить, с его стороны это отнюдь не мимолетный интерес.
Дамиан наблюдал за покачиванием изящных бедер жены, когда она проходила мимо генеральских привратников в малиновых с золотом ливреях. Послеполуденное солнце играло в ее каштановых волосах. Она была невероятно красива и притягательна. Не случайно в свое время половина мужчин Лондона была у ее ног. И среди них — его брат Питер.
Возможно, ей недоставало внимания. Кому, как не ему, следовало знать цену женской привязанности. Может быть, Александра уже начала уставать от него? Или она такая же, как его мать? Или такая, какой ее охарактеризовала Мелисса и он сам воспринимал поначалу? Может быть, ей нужно постоянно ощущать внимание других мужчин, восхищающихся ее красотой и обаянием, и таким образом утверждаться в собственных глазах?
У него заходили желваки. Конечно, он потерпит еще немного и постарается выяснить правду. При всех этих мыслях он не мог уйти от одного единственного вывода: по какой бы причине Александра ни отвергала его, она есть и будет его женой. Сейчас Дамиан впервые понял своего отца, одержимого страстью к его матери и стремившегося сохранить ее любой ценой. Подобные сравнения заставляли сжиматься сердце, порождали тревогу и неуверенность.
И все же одолевавшие его сомнения были несопоставимы с яростью, буквально выворачивавшей его наизнанку и затмевавшей разум. Он никак не хотел мириться с мыслью о том, что его жена могла искать общества другого мужчины.
План удался, хотя выполнять его было нелегко.
Дамиан ходил задумчивый и мрачный, внимательно следя за Александрой. Он злился, что они так долго пребывают в ссоре, а причина еще не выяснена. Разумеется, он оставался вежлив, а в присутствии посторонних просто обаятелен. В своих элегантных хоромах цвета слоновой кости с золотом, среди пышности барокко и расписных потолков Дамиан расхаживал по ковру подобно разъяренному зверю и упорно добивался от нее правды. Что, в конце концов, он сделал не так?
— Объясни мне, в чем дело?
— Я уже сказала тебе. В тебе и этой… женщине! Я начинаю думать, что ваша связь все еще продолжается. И ничуть не удивлюсь, если ты в один прекрасный день пригласишь ее сюда!
Александре не составляло особого труда разыгрывать эти сцены. Ей достаточно было вспомнить свои ощущения в ту минуту, когда она видела, как актриса целовала ее мужа. Его очередная ложь, а потом и этот эпизод с актрисой возродили в ней гнев и подстегнули изобретательность.
Дамиан взволнованно ерошил волосы.
— Я же объяснил тебе, что Габриэла мне больше не любовница. Почему ты никак не хочешь поверить?
— Ты еще спрашиваешь? И это после того, как она безобразно вела себя в театре!
— Я думал, ты поняла меня. Надеялся, что…
— Нет, не поняла и не пойму. И не хочу больше это обсуждать.
— Прекрасно!
Он вихрем вылетел из комнаты и хлопнул дверью. В мыслях у него была еще большая путаница.
Александра опустилась на кровать. Дамиан выглядел таким расстроенным, словно ее отношение к нему и в самом деле ему небезразлично. У него такой вид, будто…
Нет! К черту! Она не желает снова оказаться в дураках. Ее решение окончательное. Нужно довести до конца то, что задумано.
Спустя несколько часов она услышала движение в смежной комнате и поняла, что Дамиан одевается к вечеру. Через некоторое время ей тоже нужно быть готовой. Она остановилась на ярко-синем атласном платье с высокой талией и нижней юбке с серебряной каймой. Горничная помогла ей одеться. Заплела волосы и уложила тяжелую косу венцом вокруг макушки. Оставалось только ждать, когда муж постучит в дверь.
Вскоре действительно послышался стук. Однако Дамиан не стал соблюдать условности и, не дожидаясь разрешения, вошел в комнату. Он был в строгом черном костюме: фраке с отложным бархатным воротником, серебристом жилете и обтягивающих атласных панталонах. Белое кружево вокруг шеи подчеркивало смуглость его кожи. Никогда еще в глазах у него не было такой синевы, как в эту минуту. И никогда еще его долгий пристальный взгляд не выражал столь явного желания.
— У тебя божественный вид, — сказал он.
При свете лампы его волосы казались иссиня-черными. Лицо выглядело настолько чувственным, что у Александры вспыхнули щеки и что-то всколыхнулось внутри. Она поспешила подавить это чувство.
— Я рада, что тебе нравится, — сказала она с ехидцей. Боже! Зачем он так смотрит? Прямо пожирает глазами. Она видела в его взгляде тоску, жажду и другие эмоции, которые было невозможно выразить словами.
— Я надеялся, что ты наконец образумишься. — В его грудном голосе слышалось разочарование. — Но похоже, этого не случилось.
Александра промолчала. Трудно подыскивать подходящие слова, когда сердце колотится с такой силой.
Он протянул смуглую руку и провел пальцем по ее щеке.
— Если б я и впрямь считал, что ты ревнуешь, мне бы это только льстило. Наверное, я бы решил, что у тебя стало больше чувств. К сожалению, я не думаю, что дело в ревности. Я правильно понял, Александра?
Дамиан пристально смотрел ей в лицо, настроенный выведать правду. Александра же намеревалась скрыть ее.
— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь. Но в любом случае не стоит сейчас выяснять отношения. Мы рискуем приехать неприлично поздно. Верх дурного тона — заставлять хозяев ждать так долго.
Спокойствие на его лице медленно сменялось гневом. Черты лица заострились. Глаза словно засветились изнутри. Через секунду, не говоря ни слова, он холодно подал ей руку, и Александра приняла ее.
