— Вот как? А что же это было?
— Позвольте я изложу вам, как я на это смотрю…
Ваш муж утверждал, что весь этот хлам пролежал там нетронутый примерно тысячу лет. Верно?
— Что-то вроде того. — Мередит не сводила с него глаз, она была заинтригована, гнев ее до поры стих. — Но какое это имеет значение?
— А люди, которым принадлежали все эти вещи, умерли примерно столько же лет назад. Верно?
— Конечно, но…
— Значит, люди, которым все это принадлежало, умерли, и умерли так давно, что у них, черт побери, не осталось законных наследников. Так кому же теперь принадлежат эти сокровища? Вам? Мне? Сдается, что у меня столько же прав на них, как и у любого другого.
— Никогда в жизни не встречалась с такой странной логикой! Украденные вами вещи — образцы материальной культуры, они принадлежат всему миру. А прежде всего — правительству Мексики!
— Естественно, вы должны так говорить, учитывая, кто вы есть. Но я смотрю на вещи иначе.
— Купер, это самый фантастический разговор, который я когда-либо… Но не важно, кому, по вашему мнению, принадлежат сокровища, важно, что вы совершили преступление, и когда вас поймают, вы попадете за решетку.
— Я всю жизнь рискую попасть за решетку, — сухо сказал Купер.
— Но если вы вернете сокровища теперь, пока вас еще не поймали, я, наверное, смогу уговорить Луиса Мендеса заступиться за вас.
Он потер ногти о рубашку и внимательно посмотрел на них.
— Боюсь, я не могу этого сделать, Мередит, даже ради того, чтобы доставить вам удовольствие.
— Почему это?
Он устремил взгляд поверх ее головы, в океан.
— У меня их нет.
— А где же они?
— Последний раз, когда я видел сокровища, они находились в четырех ящиках в палатке Рены.
— Значит, она все-таки замешана в этом деле!
Он перевел взгляд на молодую женщину.
— Вы это поняли, верно?
— Вы хотите сказать, что украли сокровища вдвоем с ней, а потом ушли и оставили все ей?
— Примерно так.
— Купер… — Она энергично потрясла головой. — Вы говорите нечто чудовищное. Почему, ну почему вы так поступили?!
Рот его скривился.
— Скажем так: Рена не очень приятная особа…
Мередит сдавленно засмеялась:
— Вам понадобилось столько времени, чтобы понять это?
— Я, наверное, тугодум.
— Где она? — Мередит поднялась по ступеням. — Мы дадим знать в полицию, и ее поймают.
— Не-а, боюсь, я не смогу этого сделать. — Он снова глядел в сторону.
— Но почему? Почему?..
— Вы никогда не слышали о воровской чести?
— Ой, ради Бога! — взорвалась молодая женщина. — Вы меня просто в отчаяние приводите!
— Кроме того, пользы от этого будет мало. Нашей дорогой Рены к этому времени уже и след простыл. Мередит… — Он взял ее за руку. — Давайте сядем и поговорим о нас с вами. — И он потянул ее вниз, на ступеньки.
— Что вы имеете в виду — поговорим о нас с вами? — Она попыталась вырвать руку, но пальцы Купера сомкнулись вокруг ее запястья. — Вы крадете то, что я всю жизнь мечтала найти… вы убегаете с этой злобной женщиной, а потом являетесь сюда и говорите черт знает что.
— Мередит, я люблю вас, — проговорил он с кривой усмешкой. — Понадобилось много времени, прежде чем я понял это, но это правда, черт побери! И знайте: я никогда не говорил этих слов ни одной женщине.
— Купер, вы, наверное, сошли с ума! — Она рассмеялась смехом, в котором дрожали колокольчики, а пульс у нее забился так часто, что даже голова закружилась. — Я замужняя женщина!
Он буравил ее глазами.
— Вы счастливы с ним?
— Конечно, счастлива! Что за вопрос!
Купер обхватил рукой ее за плечи и повернул к себе.
Потом впился в ее губы. Едва его губы прикоснулись к ней, внутри у нее как будто что-то прорвалось, и вот уже Мередит отвечала на его поцелуй.
Потом он отодвинул кусок ткани, в который она куталась, и погладил пальцами ее грудь.
Она оторвалась от него.
— Нет-нет! Это нехорошо! Мы не можем так поступить!
— Почему же нехорошо, Мередит? Что бы ни было между нами — ты ведь тоже это чувствуешь. Так дай же себе волю! — И он слегка встряхнул ее.
— Нет-нет. Все это не правильно…
Он губами заставил ее замолчать, и опять при прикосновении его губ по ее телу пробежали волны восторга.
Невольно Мередит обняла его, и ее пальцы впились в его спину. Купер выпрямился и, одним движением подняв ее на руки, пошел внутрь коттеджа.
— Нет, — прошептала она, — Хуана нас увидит.
На это Купер только фыркнул.
— Хуана одобряет. Она ушла в джунгли поискать свежих фруктов.
Купер вошел в коттедж, и Мередит вспомнила о том, что она сказала Рикардо в их первую брачную ночь: она сказала, что он должен перенести ее на руках через порог.
Она снова стала сопротивляться.
— Пустите меня! Черт бы вас побрал, Купер Мейо!
Вы уже один раз изнасиловали меня! И я дала клятву, что это никогда больше не повторится!
— Моя дорогая Мередит, не будьте же смешной. Разве это насилие? Вам хочется этого не меньше, чем мне. В прошлый раз все получилось просто неудачно. В ту ночь я с ума сходил по вас да и выпил лишнее. Сегодня же у меня ни в одном глазу, и я вовсе не схожу от вас с ума.
Они уже стояли у кровати. Пока они добрались до нее, ткань, в которую куталась Мередит, свилась так, что молодая женщина оказалась почти обнаженной. Купер опустил ее на кровать и отвернул ткань в сторону.
Он отступил на шаг и посмотрел на Мередит. Потом взволнованно произнес:
— Бог мой, какая ты красивая! А я уже и забыл, какая ты! Хотя, конечно, в ту ночь я ведь и не рассмотрел тебя как следует…
Он медленно раздевался, не отрывая глаз от Мередит.
А она, понимая, что может сейчас вскочить с кровати и выбежать из коттеджа, он же не сделает даже попытки ее остановить, продолжала лежать в той позе, в какой он ее оставил, более того, она отдавала себе полный отчет, что поступает дурно, что предает дорогого ей, славного человека, глубоко ее любящего. Но не находила в себе сил сопротивляться. Казалось, горящие глаза Купера загипнотизировали ее — так змея гипнотизирует взглядом беспомощную птичку.
Мередит пошевелилась и иронично хмыкнула над этим сравнением. «Купер не гипнотизер, — подумала она, — а я не птичка».
Не сдвинулась она с места и тогда, когда он оказался рядом с ней на кровати. Более того, она повернулась к нему, и он осыпал поцелуями ее груди, шею, губы, веки — казалось, его губы целуют каждую клеточку ее тела.
И от его губ она вся вспыхивала огнем.
Его руки, на удивление нежные, умело ласкали ее.
Мередит расцветала, распускалась, раскрывалась, как бутон навстречу солнечному теплу и свету.
Сначала она отвечала на его ласки нерешительно, но вскоре забыла обо всем, отключившись от внешнего мира, простирающегося за пределами этого коттеджа, становясь все более страстной и пылкой.
