— Тут Сейни спит, — отозвался я. — Что ж, так и оставить ее замерзать?
И тут я увидел, каким добрым может быть Мо.
— Бедняжка, — прошептал он, глядя на нее. — И обмочилась к тому же — вся мокрая. Ох ты горе! Отнеси-ка ее к печи согреться, Йестин Мортимер, а я сбегаю в кузницу за ее отцом.
Снаружи было темно, как в могиле, шел мокрый снег, и вокруг потушенных печей бешено крутился ветер. Но Вторая печь еще светилась. Я вынес Сейнвен из пещеры и, опустив у печи на землю, стал растирать ей ноги. Пришел десятник Идрис и положил свою палку на сигнальный рельс.
— Что случилось? — спросил он, наклоняясь ко мне.
— Сейни заснула и вся закоченела, сэр, — ответил я. — Мо Дженкинс побежал за ее отцом.
Идрис вздохнул и сел рядом со мной на кучу шлака.
— Напрасно побежал. Хьюз сегодня отрабатывает за тот день, когда его жену обожгло и он не был на заводе. Наши хозяева — прекрасные люди, но будь моя воля, я бы подпалил хвосты всем заводчикам отсюда до Кифартфы.
Он взял Сейнвен на руки и поднес ее ближе к огню.
— Батюшки! — воскликнул он. — Какая же она холодная! Пускать детишек в этот ад зимой!
— А что делать мистеру Хьюзу, сэр? — осмелев, сказал я. — Жену сожгло чугуном, и за Сейнвен некому смотреть.
— Да, — задумчиво ответил Идрис. — Да и всем нам не на что надеяться.
Он начал тихонько баюкать Сейнвен.
— Разве что союз нас спасет, а то половина рабочих в наших долинах отдаст Богу душу, и некому будет работать.
— Мой отец против союза, — сказал я. — Он говорит, что главное — это сохранять верность хозяевам.
Идрис пристально поглядел на меня.
— Вот как? А если отец скажет тебе: прыгни вот в эту печь, ты прыгнешь?
Я не ответил; он улыбнулся, показав большие желтые неровные зубы, и его маленькие глазки, скрытые в обвисших складках обожженного жаром печей лица, вдруг блеснули. Он откашлялся и сплюнул.
— Ты еще мал, Мортимер, и умишка у тебя не хватает понять, что к чему. Но когда ты будешь сегодня ночью лежать в теплой постели, подумай о матери этой девочки и спроси Христа, справедливо ли это, что у нее спина прожжена до легких и она лежит пластом и что ее ребенок замерзает в пещере.
Не зная, что сказать, я вертел в руке кусочек шлака и поглядывал на Идриса.
— Ну что же ты молчишь? — спросил он. — Говори. Может быть, ты нам еще понадобишься, чтобы освобождать эту забытую Богом страну.
— Что такое союз? — спросил я.
— Боже милостивый! Неужели тебе никто этого не объяснял?
— У нас дома без конца из-за него ругаются, а чтоб объяснить — так нет.
Идрис посмотрел на небо, как будто искал там слов, потом медленно заговорил:
— Если бы кто-нибудь вздумал бить эту девчушку, а кроме тебя поблизости никого бы не было и ты побежал бы за мной, чтоб я помог тебе справиться с обидчиком, это и был бы союз. Но сначала мы попробовали бы его урезонить, чтобы избежать драки.
— А еще отец говорит о «шотландских быках». Кто они такие?
— Если бы я отказался вступиться за девочку и ты за это вытащил бы меня из постели, избил палками и сжег мою мебель, тогда ты был бы «шотландским быком».
— Значит, они плохие, — сказал я и испугался за Морфид.
— Дерьмо, только вредят нашему делу. Наш союз основан на товариществе, и его цель — переговоры, а не насилие. Но помяни мое слово: раз хозяева отказываются вести переговоры, то придет черед насилию. В наших горах еще прольется кровь.
Раздался топот бегущих ног, и появился Мозен.
— Мистер Хьюз просил, чтобы вы побыли с Сейнвен около печи до восьми часов, сэр, — задыхаясь, сказал он десятнику, — а он вас отблагодарит в трактире в следующую получку.
— Ладно, — ответил Идрис, — и не надо мне никакой благодарности. Беги назад и скажи ему, чтобы не беспокоился.
— Мы спешим, — сказал Мо. — А он обещал прийти в восемь.
— Куда это вы спешите? Уж не к женщинам ли? Малы вроде.
— У нас назначена драка, сэр, — ответил я. — В семь часов у пруда.
— Черт побери! — воскликнул Идрис. — Что ж, в свободное время ломать друг другу кости не запрещается, идите, пожалуйста. И если ты дерешься, как твой отец, Мортимер, придется мне сколотить Мозену гроб — хоть он и сильный парень.
Мы ушли, а он продолжал баюкать Сейнвен, сидя на куче шлака. Когда мы стали подниматься к Тэрнпайку, он запел ей песню, и резкие порывы ветра доносили до нас звуки его глубокого мягкого баса.
Драки всегда назначались у пруда. Это было удобно во многих отношениях: до поселка было рукой подать, на случай если одного из бойцов приходилось относить домой; фонарь на столбе давал возможность видеть противника, а глубокий слой ила смягчал падение побежденного.
Я увидел отца и подбежал к нему, весь дрожа, на этот раз не от холода.
— Ради Бога, разделайся с ним побыстрей, — сказал он. — Я совсем закоченел.
Неподалеку стояли Большой Райс Дженкинс и несколько его приятелей — головорезов из трактира «Барабан и обезьяна». Они сбились в кучку, стараясь укрыться от мокрого снега. Мозен стал раздеваться.
Шарф Морфид, куртка, рубашка полетели на землю, и я взялся за фуфайку.
— Фуфайку оставь, — сказал отец.
Подтягиваю пояс, чтоб лучше держались штаны — если они спадут во время драки, мне проходу не будет. Ну, готово! Я обернулся. В мигающем свете фонаря грудь и плечи раздевшегося до пояса Мозена казались широкими, как у взрослого.
— Десять минут? — спросил Большой Райс необыкновенно вежливым тоном.
— Пять, — сказал отец. — Два года и шесть дюймов разницы — чего вам еще надо?
— Пять так пять, — ответил Райс. — Чтобы разделаться с Мортимерами, хватит и пяти минут.
Он подтолкнул Мозена вперед.
— Ну, начинайте.
— Бей по носу, — шепнул отец, укрывавший меня полой своей куртки. — Красивый прямой нос — так и просит английского прямого левой. Подпорть ему красоту…
И он легким пинком вытолкнул меня навстречу Мозену.
Под спиной холодела мокрая трава — Мо ударил первым. Я поглядел на чуть мерцавшие звезды, затем потряс головой и вскочил на ноги. Размахивая кулаками, Мо несся на меня, как вагонетка под гору, но я отступил в сторону, и он проскочил мимо, круто остановился, повернулся и снова бросился в атаку.
— Левой, — скомандовал отец, но голова Мозена уже дернулась назад от удара, и я ощутил сладкую боль в костяшках пальцев. Туман у меня в голове рассеялся, и, пританцовывая, я посылал один удар левой за другим, а он лишь беспорядочно махал кулаками, топчась на месте, качаясь и всхрапывая.
— Лупи его! — заорал Райс, и Мо, прыгнув вперед, замолотил по мне кулаками. Мы стояли вплотную друг к другу и лупили куда попало, чаще всего не попадая никуда; затем Мо наклонил голову и рванулся вперед.
