- Чем могу служить сударыня? – склонился он в лёгком поклоне.
- Мне бы с господином Вершининым увидеться, - глухо ответила Олеся.
Швейцар кашлянул в кулак, обтянутый грязной белой перчаткой и попытался рассмотреть лицо женщины в неясном свете фонаря над парадным.
- Дома-с, его благородие будут, сударыня, - ответствовал он, отводя глаза.
- Где я могу его найти? – поинтересовалась Олеся.
- Вам надобно подняться по лестнице на последний этаж, - отвечал слуга. – Дверь направо будет.
- Благодарю, любезный, - проскользнула мимо него Олеся.
На лестнице было темно, хоть глаз выколи. Чертыхаясь, как то вовсе не подобало барышне её происхождения и воспитания, Олеся, высоко подобрав юбки, шагала по ступеням. Квартира Вершинина находилась на пятом этаже. Ещё будучи на четвёртом, Олеся услышала шум, мужские голоса, чей-то громкий довольно визгливый и неприятный смех. Можно было предположить, что где-то совсем неподалёку собралась весьма шумная и весёлая компания.
Чем ближе она подходила к дверям апартаментов Константина Григорьевича, тем явственнее слышался шум. Надо было развернуться и уйти, но проделав столь трудный путь, сбежав из дому, Олеся решила непременно довести дело до конца. Нащупав шнурок колокольчика, mademoiselle Епифанова дёрнула за него что было силы. Шум за дверями сделался тише. Послышался звук отодвигаемого засова, и слуга Вершинина открыл двери.
- Вы к кому, барышня? – удивлённо спросил он.
- Константин Григорьевич дома будут? – чуть слышно поинтересовалась Олеся.
- Сенька, кто там? – послышался из гостиной весёлый голос Вершинина. – Неужели Ланский вернулся?
Фамилия Ланский была Олесе знакома. Молодой граф Ланский некогда служил адъютантом у её батюшки до выхода генерала Епифанова в отставку и довольно часто бывал у них дома. Олесе и в голову не приходило, что среди гостей Вершинина мог оказаться кто-то, кто хорошо знал её. Осознав это, девушка не на шутку перепугалась, но отступать было поздно.
- Ваше благородие, вам бы самому взглянуть, - растерянно отозвался денщик Вершинина.
- Прошу меня извинить, господа, - расслышала Олеся и невольно отступила вглубь передней.
Высокая тень мелькнула в дверном проёме, и спустя мгновение, Константин Григорьевич предстал перед ней собственной персоной. Забрав из рук слуги фонарь, Вершинин поднял его повыше, дабы осветить силуэт той, что осмелилась явиться в его холостяцкую берлогу.
- Олеся Андревна? – вырвалось у него помимо воли, но тотчас опомнившись, Константин Григорьевич, встал так, чтобы из гостиной невозможно было разглядеть позднего визитёра, загородив девушку своей спиной. – Мать твою, да вы с ума сошли, - свистящим шёпотом, выругался поручик и, ухватив её за руку чуть повыше локтя, вытащил вслед за собою в парадное.
Ругательство, сорвавшееся с уст Вершинина, возмутило Олесю до глубины души.
- Вы не ответили на моё письмо, - гневно отозвалась она, стараясь не повышать голоса.
Константин Григорьевич промолчал, продолжая сверлить её сердитым взглядом.
- Костя, - послышалось из гостиной, - как же партия?
- Играйте без меня, - обернувшись, крикнул Вершинин и улыбнулся Олесе задорной мальчишеской улыбкой.
- Вы только что спасли меня он неминуемого разорения, - прошептал он. – Но, чёрт возьми, Олеся Андревна, как же опрометчиво вы поступили, явившись сюда!
- Я не могла более терпеть этой безвестности, - улыбнулась она в ответ, глядя ему в глаза.
Невольно взгляд её опустился ниже, и девушка тихо ахнула, только сейчас заметив, что поручик был без сюртука и без мундира в одной рубахе, ворот которой был распахнут почти до середины груди. Оловянное распятие на чёрном шёлковом гайтане оказалось, как раз на уровне её лица. Щеки Олеси покрылись пунцовым румянцем, но взгляда от столь греховного зрелища она отвести так и не смогла.
- Я провожу вас, - тихо отозвался Вершинин и передал ей в руки керосиновую лампу.
Олеся осталась на лестничной площадке и, не сдержав любопытства, заглянула в переднюю. Константин Григорьевич, сняв с вешалки шинель, накинул её на широкие плечи и, застегнув все пуговицы, подхватил из рук денщика фуражку. Вершинин ступил за порог и замер, услышав:
- Костя, уходишь? А я шампанского принёс.
«Ланский!» - похолодела Олеся, желая оказаться нынче где угодно, но только не здесь.
Заметив на лестнице женский силуэт, Ланский пригляделся и едва не выронил шампанское, что держал в обеих руках.
- Олеся Андревна…, - ахнул он, сунув в руки Вершинина две бутылки, и поспешил снять с головы фуражку.
- Серж, рада видеть вас, - опустила глаза девушка.
- Я после тебе все объясню, - вернул ему вино Вершинин и предложил Олесе руку, торопливо увлекая её за собой.
«Господи! Как же некстати! – сдержал он тяжёлый вздох, спускаясь по лестнице и поддерживая под локоток свою спутницу. – Плохо! Всё плохо!» - распахивая двери парадного перед девушкой, всё же вздохнул Вершинин. Ланский был довольно хорошо знаком с Бахметьевым, а уж с семьёй Епифановых и подавно. И уж тем более, ему было известно о том, что mademoiselle Епифанова обручена с графом Бахметьевым. В том, что Георгию Алексеевичу вскоре станет известно о сегодняшней встрече, сомневаться не приходилось.
Остановив пролётку, Вершинин помог Олесе сесть в коляску и сам забрался следом.
- На Пироговскую набережную, - ответил он на вопрос возницы: «Куда везти, барин?»
Олеся притихла, осмысливая последствия встречи с Ланским на квартире у Вершинина.
- Я погибла, - простонала она, пряча лицо в ладонях.
Вершинин промолчал, только желваки заходили на высоких скулах, выдавая его дурное настроение.
- Что же вы молчите? - дёрнула она его за рукав.
- Что я должен ответить вам? – повернулся он к ней. – Видит Бог, я вас не звал, Олеся Андревна.
Девушка откинулась на спинку сидения и всхлипнула, отвернувшись от поручика.
- Олеся Андревна, - взял её за руку Вершинин, - я могу поговорить с Георгием Алексеевичем, могу признаться ему, в том, что люблю вас. Уверен, он поймёт и отпустит вас.
- Нет! – испуганно вскрикнула Олеся, выдёргивая у Константина свою ладонь. – Нет-нет, ни в коем случае нельзя ему ничего говорить, - покачала она головой.
Вершинин скривился. Более у него не оставалось сомнений в том, что те чувства, которые он питал к барышне Епифановой, остались без ответа, что все попытки Олеси завлечь его, не что иное, как прихоть избалованной девицы.
- Боюсь, иного выхода нет, - тихо отозвался он. – Как вы объясните его сиятельству своё присутствие поздней ночью на офицерской пирушке?
