27 июля в Венсенне кардинал Мазарини преподнес своим гостям так восхитившую собрание пьесу талантливого автора, известного под именем Мольер, которого и кардинал, и король высоко ценили. Наконец, вдоволь поохотившись и натанцевавшись в Фонтенбло, двор приблизился к Парижу. Венсенн был одной из старейших и наиболее выдающихся резиденций французских монархов. Замок больше напоминал крепость, но в нем многочисленная свита имела все необходимое для развлечений и удовольствий в условиях полной безопасности. Там были просторные апартаменты для приема иностранных гостей и менее просторные — в мощном, неприступном донжоне, откуда можно было следить за тем, что происходит в Париже. Донжон мог служить тюрьмой тем, кого хотели избавить от мрачных стен Бастилии.
У подножия замка разросся густой лес — единственная защита против вражеской армии, надвигайся она из столицы или с другой стороны. Именно там под сенью дуба святой король Людовик IX творил когда-то справедливый суд для беднейших из своих подданных, в том случае если их обидели соседи или даже сами судьи и правосудие было попрано. Приговор, вынесенный королем, отменял постановления плутов и крючкотворов, осуждавших невиновного.
В Венсенне, в роскошных апартаментах, устроенных архитектором Ле Во, кардинал Мазарини был у себя дома. С тех пор как здоровье его высокопреосвященства ухудшилось, он предпочитал жить именно здесь, говоря, что с какой точки зрения ни посмотри, для него воздух в Венсенне лучше, чем в столице.
Политика требует очень тонкого и терпеливого подхода, ведь за несколько мгновений можно потерять все, к чему шел долгие годы. После почти двух лет поездок по Франции со всей своей свитой, бесчисленных переговоров, согласований статей договора, сложнейшей дипломатической борьбы, с чередованием маленьких побед и отступлений, он был почти готов к тому, чтобы предъявить «столь мятежным и переменчивым» парижанам свое грандиозное достижение, которое обеспечит им мирную жизнь: Марию-Терезию, дочь испанского короля Филиппа IV, ставшую королевой Франции.
После стольких лет хаоса, непоправимых ошибок, непримиримой ненависти — кто бы мог подумать, что этот момент настанет?
В Венсенне королевская семья, собравшись вокруг кардинала, также готовилась к торжественному вступлению в столицу. День ликования! День «великой любви» между столькими сердцами, переживающими минуты всеобщей радости, единый порыв энтузиазма, когда все наслаждаются сплоченностью, столь редко выпадающей на долю людей, которые ищут осуществления своих самых заветных надежд, самых дорогих желаний.
Торжественный въезд короля в Париж в последние дни августа 1660 года занимал все умы и сердца в городе.
Глава 22
Ортанс и Анжелика выбирают платья для торжеств вступления короля в Париж. — Появление мадам Скаррон. — Роскошный кортеж. — Три женщины у окна отеля Бове
ПО случаю предстоящего торжества между Анжеликой и ее сестрой неожиданно наметилось некоторое сближение.
Как-то Ортанс вошла в комнату Анжелики, изобразив самую сладкую улыбку, на какую она была способна.
— Только представь, что произошло! — воскликнула она. — Ты помнишь мою старую подругу по пансиону Атенаис де Тон-не-Шарант, с которой мы были неразлучны в Пуатье?
— Нет, совсем не помню.
— Неважно. Так вот, она в Париже. Она всегда была интриганкой, и здесь ей уже удалось сблизиться с несколькими очень влиятельными людьми. Короче говоря, в день въезда короля в Париж она сможет отправиться в отель Бове, как раз на улице Сент-Антуан, откуда начнется движение кортежа. Наверное, нам достанутся самые верхние окна, но это даже удобнее, чтобы все как следует рассмотреть.
— Почему ты говоришь «нам»?
— Потому что она предложила нам присоединиться и вместе воспользоваться этим счастливым случаем. С ней будут ее сестра, брат и еще одна подруга, тоже из Пуатье. У нас будет маленькая карета земляков из Пуату. Это очень заманчиво, не правда ли?
— Если ты рассчитываешь на мою карету, то напоминаю — я продала ее.
— Я знаю, знаю. Ах! Не беспокойся насчет кареты. Атенаис повезет нас в своей. Она немного разбита, ведь семья моей подруги переживает сложные времена, особенно учитывая, что Атенаис очень расточительна. Мать дала ей одну служанку, лакея, старую карету и отправила в Париж, наказав поскорее подыскать себе удачную партию. О! Она в этом преуспеет, она уже достигла некоторых успехов. Но вот… Для въезда короля… Она дала мне понять, что у нее недостаточно нарядных туалетов. Понимаешь, мадам де Бове, уступившая нам одно из слуховых окон, весьма влиятельна в высшем свете. Говорят даже, что королева-мать, кардинал и другие важные особы собираются у нее отобедать и наблюдать за шествием с балконов ее отеля. Ну, мы тоже будем в первых рядах. Но ведь нельзя, чтобы нас приняли за камеристок или бедняков и уж подавно, чтобы лакеи выгнали нас вон.
Анжелика молча открыла один из своих огромных сундуков.
— Посмотри, не найдется ли здесь что-нибудь для нее и для тебя. Ты выше меня, но юбку легко удлинить, нашив кружево или воланы.
Ортанс подошла ближе, и ее глаза заблестели.
Она не могла скрыть своего восхищения, когда Анжелика раскладывала на постели великолепные наряды. Когда она увидела платье из золотой парчи, у нее вырвался восторженный возглас.
— Полагаю, оно будет не вполне уместно для нашего слухового окна, — предупредила ее Анжелика.
— Разумеется! Ты была на королевской свадьбе и можешь позволить себе заноситься.
— Уверяю тебя, я очень довольна. Никто не ожидает въезда короля в Париж с таким нетерпением, как я. Но я начинаю опасаться, что Андижос не привезет достаточно денег, и тогда мне придется продать это платье. Зато все остальные туалеты в твоем распоряжении. Ведь из-за меня у тебя прибавилось расходов.
В конечном счете, после долгих колебаний, Ортанс выбрала небесно-голубое атласное платье для своей подруги Атенаис и яблочно-зеленое для себя. Этот цвет немного оживил ее неброскую внешность брюнетки.
* * *
В то утро 26 августа, накануне празднества, Анжелика разглядывала принарядившуюся сестру. Благодаря фижмам худая фигура Ортанс стала выглядеть более женственной, а насыщенный зеленый цвет платья придал недостающую яркость ее матовой коже. Ее волосы, негустые, мягкие и тонкие, были красивого каштанового цвета. Анжелика покачала головой и заявила:
— Уверена, Ортанс, ты была бы почти хорошенькой, если бы не твой желчный характер.
К ее полной неожиданности, Ортанс не разозлилась. Она вздохнула, глядя на свое отражение в большом металлическом зеркале.
