Кроткая Жанна помогала ей чем могла и даже пришла по старой памяти помочь ей одеться, хотя теперь она, супруга уважаемого человека, была ничем не хуже бедной изгнанницы, пусть даже в прошлом занимавшей престол. Изабелла легко принимала ее услуги, порой забывая, что все изменилось.
Изабелла была уже совсем готова к отъезду, и граф де Гавенвер ждал в карете, готовый отвезти их в Шатле, в свое имение, которое пока можно было назвать безопасным убежищем. Как напутствие ей Жанна вдруг проговорила совсем непохожим на себя, новым и уверенным голосом:
— Мадам, вы не должны приносить Орсини в жертву своим честолюбивым помыслам.
— Что?
— Мадам, боюсь, он так и остался для вас игрушкой.
— Игрушкой? Орсини?
— Вы не принимали его в расчет раньше, и теперь — тоже. Я бы не хотела, чтобы он пал жертвой ваших, пусть даже справедливых, притязаний. Вы…
— Беспокойся лучше о своем муже, Жанна.
— Простите, мадам. Я-то о своем беспокоюсь. И не подумайте, что я здесь имею личный интерес. Мне просто жаль его. Просто очень его жаль.
Изабелла с трудом сдержала готовое вырваться наружу раздражение. Все-таки сейчас она была многим Жанне обязана. Но жалеть Орсини! Вот уж кто прекрасно мог сам о себе позаботиться! Это ее жизнь пошла под откос! Ее ищет вся тайная полиция регента! И если найдет, ей не будет ни прощения, ни милосердия. Ей так нужна поддержка. Она еще раз напомнила себе, что Жанна проявила рискованное гостеприимство и не гоже сейчас ссориться с ней.
— Я обещаю быть осмотрительной, Жанна, и не идти на напрасный риск. Обещаю, что по моей вине никто не пострадает.
Вскоре карета уже относила ее прочь. Изгнанницу ждало очередное временное пристанище — в замке Шатле.
На ближайшие недели Эжен и Изабелла остались в своем убежище. После неудавшейся казни бывшая королева приобрела новую популярность у народа. Ее мужество и преданность стали притчей во языцех. У нее появились приверженцы. Ее снова хотели видеть на троне. Настроение толпы не могло не влиять на Изабеллу. Она уже считала корону потерянной для себя, и вот снова обрела надежду. С поддержкой своих бывших подданных у нее был шанс отвоевать свой трон. Изабелла долго колебалась, ее мучили сомнения. Но вся ее кровь, доставшаяся ей от благородных коронованных предков, кипела в предвкушении славы и власти. Она не хотела этого — умом. Но все равно ничего не могла с собой поделать. Каждая клеточка ее тела происходила от королей, ее кровь была королевской, голубой, как морские воды солнечным утром. Она не могла, не хотела отказываться от власти. Она стала встречаться с представителями своих разбитых сторонников, к которым понемногу стекались новые силы. Они стали все чаще наведываться под предлогом справиться об ее здоровье. Она стала благосклонно выслушивать их намеки. Ей плыл в руки крепкий, сильный отряд, который нуждался в символе. Они не могли посадить на престол любого. Они нуждались в королеве, и королеве бесконечно им благодарной и от них зависимой. И вот, ей стоило лишь позвать их и под знаменем своего рода повести на штурм. И Изабелле не дано было побороть искушение. Прошли дни, и она сама не заметила, как стала обсуждать с ними планы действий.
Орсини первое время держался в стороне в тщетной надежде, что Изабелла одумается. Но его терпение иссякло, когда Изабелла предложила ему возглавить отряд. Военный опыт Орсини теперь сослужил бы ей хорошую службу. Если бы он согласился. Но он и в мыслях того не держал.
— Я считал, что ты отказалась от своих безумных планов, — сухо сказал он. Изабелла ответила тоном, полным мольбы.
— Но, Эжен, корона сама плывет ко мне в руки, пойми.
— И ты хочешь воевать?
— Нет, но что поделаешь? Это неизбежно.
— Неизбежно? — взвился он. — Неизбежно? Бред! Просто откажись и все. И все! Забудь о короне, о троне, о власти!
— Я уже дала слово. Пойми же, я…
Она хотела сказать, что народ нуждается в ней, что она обязана вернуться — и править, что от этого зависит судьба страны, но Орсини не пожелал слушать ее ложь, нет, даже не ложь. Он-то знал, что она лжет сама себе, и верит во все, что хочет сказать. Но это ничего не меняло. Заблуждение не извиняло ее.
— Нет, Изабелла, это ты пойми! — он резко встал. — Посмотри на меня, Изабелла. Посмотри на это, — он поднес к ее лицу свою руку, переломы на которой срослись, но средний и безымянный пальцы остались неподвижными и не сгибались. — Ты представляешь, на что идешь? Кто завтра будет на моем месте? Ты? Твои друзья? Тебе все равно? Так? Или ты плохо себе представляешь, каково это, когда тебе медленно ломают кости?
Он так крепко сжал ее руку, что она вскрикнула.
— Ты переступаешь через жизни других людей, через их судьбы только потому, что кровь предков ударила тебе в голову. И ты положишь свою голову на плаху ради них? И мою заодно? И ради чего? Кому назло? — он сорвался на крик.
Глаза Изабеллы наполнились слезами.
— Неужели же ты не станешь на мою сторону, Эжен? Без тебя мне ничего не надо.
— Это неправда. Ты знаешь, что тебе не удержать и то, и другое. Я не останусь с тобой, если ты возглавишь восстание. Вспомни, Изабелла, так уже было. Однажды ты послушалась сердца и отказалась от короны.
— И стала несчастливой.
— Неправда, ты и не была счастливой. Все твои силы ушли на борьбу, и на собственную судьбу их просто не хватало. Признай свою ошибку. Одумайся, Изабелла, потому что больше я не стану уговаривать тебя. Забудем все. Пусть этого разговора… не было, как не было и этого призрака трона, за который ты цепляешься.
— Но, Эжен, я в ответе за эту страну, этих людей…
— Тебе начихать на них. Ты играешь их жизнью. Ты просто тщеславна.
— А ты не тщеславен?
— Безусловно, тщеславен. И я был бы неплохим королем, потому что люблю и умею заниматься тем, что входит в обязанности короля. Но моя родословная не включает даже нищего барона, — увы. Поэтому я не стремился и не стремлюсь к короне. И никогда не стану. Я мог бы, да, мог бы, женившись на тебе, Изабелла, объявить себя королем, утопить страну в крови и, поправ законы, заставить всех признать себя полновластным монархом. Разве я это сделал?
Она покачала головой.
— Тебя б не признали королем, Эжен. Недостаточно стать мужем королевы, чтобы… — она внезапно осеклась и умолкла.
— Почему нет? Раз даже у изгнанницы вне закона есть сторонники. Нашлись бы свои и у меня. А кто против — тех на плаху, на виселицу.
Горечь в его голосе уязвила Изабеллу. Все же она любила его, он был дорог ей. Но… Ей все показалось напрасным. «Он не понимает меня», — подумалось ей. Пронзительный взгляд серых глаз Эжена жег, как огонь. Смесь стыда и невыразимого сожаления причинила ей боль, и она отвела глаза. Изабелла колебалась, не зная, как удержать его.
