Горечь в его голосе уязвила Изабеллу. Все же она любила его, он был дорог ей. Но… Ей все показалось напрасным. «Он не понимает меня», — подумалось ей. Пронзительный взгляд серых глаз Эжена жег, как огонь. Смесь стыда и невыразимого сожаления причинила ей боль, и она отвела глаза. Изабелла колебалась, не зная, как удержать его.
— Эжен, я обещаю подумать. Я остановлю все это. Я… Ты же знаешь, я люблю тебя.
Его взгляд потеплел, и он заметно расслабился. Она уступила ему и выиграла это сражение. Но в душе у нее ничего не изменилось. Она лишь оттянула катастрофу.
Утром пришли де Брие и Карло, ее новые товарищи по оружию. Их новости ошеломили Изабеллу. Регент совершил ошибку. Во времена такой смуты, когда решающим мог стать голос последнего из подданных, он повысил земельный налог. Народ роптал. Трудно было найти момент благоприятнее, чтобы заручиться поддержкой масс. Через неделю регент мог спохватиться и отменить указ, или просто со временем улягутся страсти и стихнет возмущение. А пока одно слово Изабеллы, и восстание разгорится с новой силой.
Изабелла знала, что по сути ее выбор сделан, но потерять Орсини было равносильно смерти ее души. И все же… Орсини был всего только человек, и она хотела верить, что ей удастся создать ложь, которая обелит ее в его глазах. И утешив себя этим, она сказала:
— Хорошо. Друзья мои, я готова. Завтра мы начнем с того, что захватим тюрьму. Там томятся многие из тех, кто был со мной с самого начала. А паника в городе будет нам на руку.
Они горячо обсудили предстоящую операцию, договорились об опознавательных сигналах. Увлеченная, полная азарта, Изабелла не слышала, как вошел Орсини. А он стоял и смотрел, как она рисует на клочке желтоватой бумаги, откуда им удобнее будет ударить… Он простоял несколько минут и кашлянул, чтоб привлечь внимание.
— Ты выбрала свою корону, — сказал он сухо. — Я тебе больше не союзник, не друг и не муж, — он поклонился с надменной галантностью. — Счастливо тебе править, Изабелла, если, конечно, удастся. И прощай.
Она вскрикнула, вскочила, хотела остановить его. Но де Брие стал у нее на пути.
— Он наш враг. Он не позволит вашему величеству достойно взойти на свой престол. Отдайте только приказ, и он…
— Попробуйте только коснуться хоть бы волоска у него на голове!
— Как прикажете, ваше величество.
Они подчинились ей, но без особого желания. Орсини вызывал у них тревогу и подозрения.
— Уходите все, — велела Изабелла, понимая, что ее нервы на пределе, и сейчас она сорвется на тех, кто будет под рукой. — Уходите и до завтра. Сегодня я никого не желаю видеть. Я хочу быть одна.
Они оставили ее одну, хотя она ловила их недовольные и недоумевающие взгляды, и таяла на глазах их напускная почтительность и подобострастие. Она встряхнулась, убеждая себя, что ей почудилось. Несколько минут она сидела неподвижно. Только долгий отчаянный стон сорвался с ее губ, когда она проклинала собственную неосторожность и неисправимое упрямство Орсини. Теперь у ее не было выхода. Без Орсини у нее был один путь — к трону.
Покинув убежище изгнанницы, Орсини кипел от гнева. Кулаки у него сжимались, бессильная ярость кривила губы. Он едва ли не ненавидел Изабеллу. Ее предательство потрясло его. Она дала слово! И что же, у него за спиной она продолжала плести паутину восстания. Идти Орсини было некуда. В любой момент его могли схватить, ведь он был приговорен к смертной казни. Прятаться, спасаться — это было не в его правилах. Орсини отправился прямо во дворец, к самому регенту.
Орсини и не рассчитывал, что его сразу пропустят. Он проявил неслыханную наглость, сослужившую ему неплохую службу — прямо заявил, что он маркиз Орсини де Ланьери и что он хочет поговорить с регентом. Ни один стражник не рискнул без разговоров отправить его в тюрьму. Регент был шокирован, узнав о таком посетителе. Первым его побуждением было немедленно отдать приказ об аресте. Но, с другой стороны, регент не мог не помнить, что ему угрожает народный бунт, и что Орсини ничего не делает просто так. И Орсини впустили. Более того, регент велел всем убираться вон. Несколько мгновений они изучали друг друга, молча и напряженно, немолодой седовласый герцог Гримальди и бывший первый министр королевства, ореховые глаза против ясно-серых.
— Вы, Орсини, непредсказуемы, — наконец, начал регент. — Не перестаю вам удивляться. Что на этот раз?
— Собственно, я зашел поблагодарить вашу милость.
— За что?!!
— Разве не вы приказали избавить меня от продолжения? — он приподнял искалеченную руку, вызывающе глядя герцогу в глаза. Регент смутился, как смущался всегда, когда его неблаговидные поступки становились кому-либо известны, пусть даже последнему лакею.
— Я знаю ваше упрямство, Орсини, и понимал, что все бесполезно. Но нельзя отнять у вас старых заслуг перед законной властью. Поэтому я и послал курьера в тюрьму. Однако же, я считал, что вас все равно ожидает казнь.
— Все равно спасибо, — Орсини пожал плечами. — Ваш курьер прибыл весьма кстати.
— Не говорите, Орсини, что это все, что вам нужно. Вы же не самоубийца.
— Лишь отчасти. Можете отрубить мне голову, если хотите. Возможно, это даже доставит вам удовольствие. Но если вы этого не сделаете, у вас будет ценный союзник.
Регент усмехнулся. Самомнение Орсини поражало его.
— Вы скажете, где скрывается Изабелла?
Серые глаза Орсини сверкнули.
— Нет. Конечно, нет. Я не доносчик. Но я знаю, что у нее на уме, и знаю, что она готова продолжаться сражаться.
Регент Гримальди испытующе глядел на молодого человека, ища признаков, лжет он или говорит правду.
— Она же вас любит, Орсини. Как вы можете воевать с ней?
— Ваша милость, вы принимаете мои услуги или нет? — раздраженно спросил Орсини, и по его лицу пробежала внезапная и быстротечная судорога душевной боли. Регент вздохнул.
— Вы считаете ее достаточно сильной? Она действительно представляет собой серьезную угрозу?
— Она будет получать новых и новых сторонников. Нужно срочно что-то делать. Это больше не игра. Это действительно будет бунт, революция, называйте как хотите.
Регент хорошо знал, какой слабой сделает Изабеллу необходимость воевать с Орсини. И он знал, энергия Орсини однажды сослужила ему хорошую службу. Но еще герцог помнил, как неожиданно Орсини предал его и стал на сторону изгнанницы.
— Я беру вас на службу, — решился регент. — Но я лично прослежу, чтобы вы не предали меня снова.
— Это ваше право, — Орсини поклонился. Глядя на его твердо сжатые губы, регент усомнился в благоразумии своего решения. Орсини внушал ему страх и неуверенность в себе, но и Изабелла приводила его в трепет.
