Гордон вздохнул и сокрушенно развел руками:
— Увы, государь, теперь ей об этом известно из ваших уст.
Король хихикнул:
— Ну что ж, тогда садись за ужином рядом со мной. Это спасет тебя от головомойки. А леди Роберта сядет слева от тебя.
Гордон почтительно склонил голову.
— Благодарю за честь, ваше величество.
Король Яков направился к столу, уже накрытому на пятнадцать человек. Когда он сел, все тоже заняли свои места.
Роберта почувствовала облегчение, когда рядом с ней сел Генри Талбот, а прямо напротив — Роджер Дебре. В дальнем конце стола расположились Мунго Маккинон и Лавиния Керр. Хорошо, что по крайней мере во время ужина ей не придется поддерживать с ними разговор.
Появились слуги, разнося гостям блюда. Сначала подали салат из чернослива, артишоков и огурцов с маринадом из уксуса, прованского масла и пряностей. Потом появился осетр, а за ним цыпленок, запеченный с я6локами. На десерт был тертый сыр с сахаром, пирог с айвой, марципаны и вафли с вином и пряностями.
Держа левую руку на коленях, Роберта на протяжении всего ужина молчала, позволяя общей беседе как бы обтекать вокруг нее. Сидя между Гордоном и Генри Талботом, она чувствовала себя в безопасности. Если только она не привлечет к себе ничьего особого внимания, то как-нибудь переживет этот вечер.
— Как утешительно во время нашего траура видеть рядом друзей, готовых оказать поддержку, — окидывая всех взглядом, с печальной миной сказал король.
Какой лжец и лицемер, подумала Роберта, взглянув на него. Она всегда считала, что король должен быть благороднее, чем любой другой человек в королевстве, поэтому ей неприятно было видеть и сознавать, что он подвержен тем же человеческим слабостям, что и последний простолюдин.
— Ваш зять, как я слышал, — небезызвестный граф Басилдон, — сказал король, глядя на Генри Талбота, когда ужин уже подходил к концу. — Расскажите мне об этом елизаветинском Мидасе.
— Леди Роберта — его родная племянница и больше года провела у него в доме, — ответил Генри — Возможно, она сможет рассказать вам больше, чем я, хотя я тоже был бы рад поделиться теми сведениями, которыми располагаю.
Когда рассеянный, чуть мутноватый королевский взгляд обратился к ней, Роберта беспокойно заерзала на стуле. Она слегка откашлялась и сказала:
— Государь, я почту за честь ответить на любые вопросы, касающиеся моего дяди.
— Хотелось бы побольше узнать о его деловых предприятиях, — без околичностей сказал Яков.
О деловых предприятиях? Но она ничего не знала о дядиных финансовых операциях. Король явно хотел получить какую-то полезную информацию, чтобы поправить свои денежные дела. Потеряв дар речи, Роберта взглянула на мужа с молчаливой мольбой.
— Ваше величество, моя жена ничего не смыслит в деловых вопросах, — с улыбкой сказал Гордон, склоняясь к королю. — Я даже не видел ее никогда за чтением какой-нибудь книги. Женщины предназначены для того, чтобы рожать и растить детей. — И, заметив разочарованный взгляд короля, добавил: — Однако, когда я был гостем в доме графа Басилдона, мы каждый вечер запирались в его кабинете и обсуждали с ним дела. Я даже предпринял несколько успешных банковских операции для клана Кэмпбел. — Тут он понизил голос: — Почту за честь поделиться с вами кое-какой информацией, ваше величество, но предпочел бы сделать это приватно.
Король Яков удовлетворенно кивнул:
— Что ж, Горди, твой отец проявил завидную предусмотрительность, женив тебя на племяннице графа Басилдона. Может, поиграем в шахматы и заодно поговорим о тех советах, которые дал тебе Басилдон.
— С удовольствием, государь.
Король Яков и Гордон встали из-за стола и уселись в кресла перед камином. На столике между ними поставили шахматную доску, и они принялись за игру. Рядом встали Генри Талбот и Роджер Дебре, как для того, чтобы наблюдать за игрой, так и для того, чтобы отгонять непрошеных соглядатаев, желающих набить собственные кошельки.
Чувствуя себя не в своей тарелке среди всех этих чужих для нее людей, которые хорошо знали друг друга, Роберта тщательно прикрыла левую руку складками платья и, пройдя через комнату, посмотрела в окно. В отдалении, окутанный мраком, едва просматривался Эдинбургский замок, но даже в ночной темноте ей казалось, что она видит страшный эшафот, построенный перед ним.
Сколько времени продлится шахматная партия? Роберте отчаянно хотелось как можно скорее покинуть королевскую столовую, побыстрее избавиться от присутствия короля. Даже не глядя на свой звездный рубин, она знала, что грозная опасность подстерегает ее где-то в темных закоулках этого дворца, стены которого видели так много злодейства и предательства.
— Добрый вечер.
Обернувшись на голос, Роберта изобразила на лице неискреннюю улыбку и приветствовала подошедшую:
— Добрый вечер, леди Керр.
— А где же ваши перчатки? — с саркастической улыбкой спросила Лавиния. — Я думала, что, поскольку это последняя мода при дворе Тюдоров, вы нигде не появляетесь без них.
— Сегодня вечером мне нездоровится, я ведь в положении, — сказала Роберта, боясь, что эта рыжая приставала заметит ее «дьявольский цветок». — Пожалуйста, позвольте мне побыть одной.
— Позволю, но сначала мы выясним кое-что.
— Разве с этим нельзя подождать до утра?
Лавиния топнула ногой.
— Нет, нельзя!
— Так что вы желаете мне сказать? — спросила Роберта, злясь не только на эту женщину, но и на собственного мужа, чье прошлое доставляло ей столько беспокойства.
— Знаете ли вы, что разлучили двух любящих людей? — спросила Лавиния очень тихо, так, чтобы никто больше не мог услышать ее.
— Я не люблю загадок, — резко бросила Роберта. — Что вы хотите этим сказать?
— Вы ведь догадываетесь, наверное, что мы с Горди были любовниками?
Роберта оцепенела и коротко кивнула, услышав эти слова:
— Я подозревала, что между вами было что-то недозволенное… Но вы вмешиваетесь в чужие дела. Ведь он уже давно женат на мне.
— Горди женился только для того, чтобы ублажить отца, — одарив ее кошачьей улыбкой, сообщила Лавиния. — Сказать по правде, мы с Горди как раз лежали в постели, когда пришло послание забрать вас и привезти в Арджил.
Роберта вспыхнула, кровь закипела от ярости. Сколько женщин в этой комнате ждали своей очереди, чтобы вот так же побеседовать с ней о муже? Черт бы побрал Гордона Кэмпбела с его необузданной похотью и распутством, которым ей всю жизнь будут колоть глаза!
— Уходите, леди Керр, — выдавила она из себя, борясь с охватившими ее гневом и болью. Никогда в жизни не испытывала она такого унижения, никогда не думала, что придется такое испытать.
