Я быстро нашел Честера. Он стоял недалеко и краешком глаза наблюдал за дверью королевского кабинета. Я подозревал, что цель его просьбы состояла лишь в том, чтобы оскорбить короля своим отъездом без разрешения, но ошибался. Честер хотел что-то попросить у Стефана, однако он не выглядел довольным, когда я кивнул ему и сказал:
– Король сейчас примет вас, милорд.
Возможно, его недовольство объяснялось тем, что я употреблял обычные слова, которые говорил любому другому дворянину, а может быть мой тон был не таким, какого он ожидал.
Я почувствовал облегчение только тогда, когда Честер вошел в кабинет, Стефан, сидевший перед камином, посмотрел на него и сказал:
– Вы хотели получить разрешение уехать? Я вам предоставляю его.
Я не ожидал такого блистательного ответа, потому что король не был особенно склонен к быстрым решениям, и мне пришлось сдерживать себя, чтобы не рассмеяться. Гнев прошел. Я не мог видеть лицо Честера, но видел, как застыла его спина, и сбился ровный шаг. К тому времени когда я закрыл дверь и встал рядом с креслом короля, Честер учтиво поклонился и вновь выпрямился с едва заметной улыбкой на лице. Он покачал головой – неужели любы показать, что пришел не за разрешением? В таком случае он не готов к открытому вызову власти короля, потому что ничего не сказал об этом.
– У меня маленькая проблема с моим епископом по поводу выбора священника в поместье Ридли, – сообщил Честер, – и я думал, что с тех пор, как вы одобрили назначение Теобальда архиепископом Кентерберийским….
Граф продолжал говорить, но я больше его не слушал. Я онемел, оглох и ослеп от шока. Теобальд уже был выбран архиепископом Кентерберийским, и это уже было одобрено Стефаном?! Кто он, черт возьми, такой? Кто еще, кроме Генриха Винчестерского, мог быть выбран и одобрен Стефаном на пост архиепископа? Генрих был братом Стефана и он сделал больше, чем кто-либо, для того, чтобы Стефан взошел на трон.
Когда старый архиепископ умер вскоре после коронации Стефана, все считали, что новым станет Генрих Винчестерский. А поскольку он не был избран немедленно, некоторые стали говорить, что каноники Кентербери, ответственные за избрание архиепископа, противились воле короля, потому что интересы Генриха были слишком светские. Были и такие, кто утверждал, что король сам откладывал избрание архиепископа, потому что пока нет архиепископа, богатые доходы епархии поступают в королевскую казну. Я думал, что частично правы и те и другие, когда услышал, как король объявил, что ждет папского посла. Это была отличная причина, чтобы откладывать выборы, пока епархия не наполнит кошелек Стефана. К тому же послу легче повлиять на каноников Кентербери, а в этом случае Стефан мог быть уверен, что его брат станет архиепископом. Но чем бы ни была вызвана эта задержка, я думаю, никому не приходило в голову, что Генрих Винчестерский не будет избран архиепископом.
Спустя некоторое время шок прошел, уступив место грусти. Неужели Стефан оказался таким мелочным, что отказал своему брату из-за прошлогодней ссоры? Я не видел иной причины, по которой Стефан мог бы одобрить избрание другого человека, даже если он (я как-то это слышал) – выдающийся деятель церкви. Я, конечно, не мог оценивать достоинства епископа и знал, что Винчестер отнюдь не святой, но тем не менее он не хуже любого другого, кто занимал этот пост. Он не лентяй и не тупица. Он осторожен и умеет вести переговоры, что очень важно в управлении викарными епископами. Винчестер не был фанатичным верующим, но любил церковь и сделал бы все для гладких отношений между церковью и королем, а это бы пошло на пользу и церкви, и королю, и всему королевству.
Я не слушал, что говорил Честер, поэтому не знал была ли его просьба настоящей целью или только предлогом, чтобы прощупать почву для каких-то невысказанных им мыслей. И я винил себя за то, что не вник в суть дела. Возможно, будь я более бдительным, то уловил бы какой-нибудь намек. Впрочем, сомневаюсь в этом. Я не уверен, что Честер был опытным интриганом. Думаю, что мое высказанное в гневе мнение о том, что Честер приехал проверить силы короля, было близко к правде (как и все, сказанное в гневе), и он, возможно, решил, что должен умерить свои требования и жить в мире со Стефаном, а иначе придется вступить в борьбу без всякой уверенности в победе.
Удивительно, как годы службы приучают человека к тому, чтобы какая-то часть его сознания реагировала на приказы хозяина, независимо от того, как далеко витают его мысли. Поэтому я быстро отреагировал на просьбу короля. Мне бросилось в глаза, что Честер не выглядел разочарованным, а король был просто доволен. Они выпили по бокалу вина и сердечно попрощались перед тем, как мне было приказано открыть дверь и пригласить остальных в королевскую спальню.
Я не удивился, когда первым был приглашен Валеран де Мюлан, и вместе с его появлением в голову пришла новая мысль о причине, по которой Генрих Винчестерский не получил место архиепископа. Валеран ненавидел брата короля, но не из-за каких-нибудь личных счетов, а только из-за влияния на Стефана. Несомненно: получи Генрих место архиепископа, и его влияние значительно возрастет, потому что в этом случае он станет говорить с королем не от своего имени, а от имени церкви Англии. Внезапно я понял какое основное преимущество имел Теобальд, по мнению Валерана, – он не был Генрихом Винчестерским.
Пока я пробирался между беседующими в большом зале придворными в поисках тех, кого король хотел видеть в своей спальне, и решал, приглашать ли их вместе, или подождать, когда смогу переговорить с каждым в отдельности, меня не оставляли мысли об утонченной борьбе между Валераном и Генрихом. Мне казалось, что колесо Госпожи Удачи надолго подняло Валерана. Отчасти любовь короля к Валерану была истинной (они были очень похожи во вкусах и шутках), однако при этом Валерану крупно повезло, что он отсутствовал, когда Генрих обвинил короля в сдаче границ Редверсу и когда попытка Вильяма Ипрского поставить ловушку Роберту Глостерскому привела к провалу Нормандской кампании.
Разумеется Валеран не отдал все в руки Госпоже Удаче. Я всегда подозревал, что прошлогоднее оскорбление, нанесенное Генрихом гордости Стефана, не забывалось королем потому, что Валеран постоянно старался сыпать соль на рану. Должно быть, я ошибался в истинной причине желания Валерана избавиться от меня. Я думал, ему нужно было беспрепятственно собирать сведения о тех людях, которые противостояли возвышению его родственников и захвату ими одного графства за другим. А теперь мне казалось более вероятным, что он хотел устранить меня, чтобы я не мог мешать ему ухудшать отношения между королем и его братом.
