Звонок как всегда прозвучал не вовремя, Анабель увлеклась и не успела закончить рассказ о жизни и творчестве Чарльза Диккенса. Это был ее любимый автор, и учительнице очень хотелось, чтобы ученики с интересом прочли «Приключения Оливера Твиста». Она предпочитала заинтересовывать, а не заставлять.
— Мисс Лоуэлл, а что дальше? — спросил ее бледный, всегда неопрятно одетый мальчишка, сидевший в первом ряду.
— Продолжение на следующем уроке, Уильям, — ответила Анабель.
Класс наполнился разочарованными возгласами.
— Это же почти черед неделю! — огорчился Уильям.
Ей нравился этот мальчик, судя по сочинениям, у него был литературный талант, и Анабель надеялась помочь ему развить этот дар. Но даже те, кто с трудом складывал слова в предложения, после ее уроков брали книгу и погружались в выдуманный мир.
— Вы как раз успеете прочитать первые три главы «Приключений Оливера Твиста». — Анабель улыбнулась. — Урок окончен, можете идти.
Дети неохотно принялись собирать учебники и тетради. Один за другим они потянулись из класса, обсуждая сегодняшний урок. И судя по фразам, долетавшим до учительницы, «Приключения Оливера Твиста» будут прочитаны от корки до корки к следующему занятию.
Да, Анабель имела право улыбаться, сегодня она хорошо поработала.
— Мисс Лоуэлл, могу я вас попросить кое о чем?
Уильям неуверенно переминался с ноги на ногу. Он уставился в пол, хотя обычно дерзко смотрел в глаза даже директору школы, когда его отчитывали за очередную провинность.
— Если ты не против, дойдем до учительской и там поговорим, — предложила Анабель.
У дверей кабинета уже толпились ученики. Уильям закусил губу, и Анабель сразу же стало понятно, что мальчик не хочет, чтобы их разговор слышал кто-то еще.
— Или выйдем во двор, я как раз хотела подышать свежим воздухом, — предложила она.
Лицо Уильяма посветлело, и он кивнул.
— Пойдемте.
Анабель направилась к выходу. Она знала, что Уильям из неблагополучной семьи. Его родители то и дело уходили в запой, оставляя мальчика на произвол судьбы, и в такие дни он становился еще запущеннее. Анабель часто недоумевала, почему искра таланта чаще встречается вот у таких заброшенных, никому не нужных детей. Наверное, трудности закаляют характер, заставляют быстрее взрослеть…
— Как твои дела, Уильям? — спросила Анабель.
— Спасибо, все хорошо, — ответил мальчик, и она сразу же поняла, что Уильям лжет.
Судя по его одежде и ввалившимся щекам, родители в очередной раз предпочли сыну бутылку дешевого виски. Спокойная, уравновешенная Анабель иногда самой себе казалась несокрушимой скалой терпения и безмятежности. А как иначе, если хочешь работать с детьми? Но когда она видела, как из-за взрослых страдают дети, терпению приходил конец. Уже не один раз Анабель порывалась доложить в службу социального надзора о поведении родителей Уильяма, но до сих пор что-то ее останавливало. Сразу после колледжа Анабель полгода проработала в сиротском приюте и хорошо знала, что дети любят своих родителей любыми. Она не встретила ни одного ребенка, который даже после побоев и ежедневных унижений сказал бы хоть одно плохое слово о своей матери. Да, родителей Уильяма уже давно можно было бы лишить родительских прав, но Анабель не была уверена, скажет ли мальчик ей за это спасибо.
Она сели на скамейку под большим дубом. Это было любимое местечко Анабель. Даже в таком шумном месте, как школьный двор, здесь было достаточно тихо. Анабель знала, что посторонних ушей, которых так боится Уильям, здесь нет.
— Что ты хотел рассказать мне? — спросила она, уже догадываясь, о чем пойдет речь. Все же мисс Лоуэлл преподавала уже пятнадцать лет. Ее выпускники уже успели завести свои семьи, детей, а она…
Анабель подавила грустный вздох и заставила себя улыбнуться Уильяму. Каждому свое.
— Я хочу, чтобы вы прочитали это. Уильям протянул учительнице стопку листов, исписанных удивительно красивым почерком. Анабель очень нравился почерк Уильяма, и она часто думала, что и остальных детей стоило бы лишить возможности работать с компьютером.
— Что это, Уильям? — спросила она, пролистывая внушительную пачку.
— Я написал пьесу для вашего театра. Анабель удивленно приподняла бровь. Она уже давно звала Уильяма принять участие в постановках организованного ею школьного театра, но мальчик упрямился, хотя Анабель была уверена в том, что Уильям отлично справится с любой ролью. До сих пор на все свои предложения она получала отказ. Уильям уверял ее, что не интересуется театром.
— Я знаю, вам нечего ставить…
В самом деле, в последние несколько недель Анабель пыталась найти подходящую пьесу, где могли бы сыграть дети разных возрастов. Она уже начала отчаиваться, время шло, дата, к которой должен был появиться новый спектакль, приближалась, а пьесы так и не было.
— Это театральная пьеса? — на всякий случай переспросила Анабель.
Уильям кивнул и поспешил надеть на лицо маску безразличия, но пылающие уши выдавали его.
— Спасибо, Уильям, — искренно поблагодарила его Анабель. — Ты сможешь подойти ко мне завтра после занятий, чтобы мы обсудили твою пьесу?
— Да, мисс Лоуэлл. Если она вам вдруг понравится, вы сразу можете вносить поправки. Я ведь не писатель…
— Я уверена, что поправки будут минимальными. — Анабель говорила совершенно серьезно. — Но ты же понимаешь, что в школьном театре мы не можем поставить любую пьесу, какой бы хорошей она ни была?
— Эта вам подойдет! — уверенно заявил Уильям. — Я пойду?
— Да, встретимся завтра после уроков в учительской.
— До свидания, мисс Лоуэлл.
— До свидания.
Анабель улыбнулась Уильяму и опустила взгляд на его рукопись. Большая перемена, у нее полчаса свободного времени, а ланч подождет. В тени старого дуба так хорошо. Апрельское солнышко золотит свежую листву, ветер весело играет в кроне. Скоро прозвенит звонок, и во дворе станет тихо. Эти минуты тишины Анабель любила почти так же сильно, как и время общения с детьми.
Она уселась удобнее и открыла первую страницу.
Когда на улицу высыпала галдящая толпа ребят всех возрастов, Анабель с сожалением оторвалась от чтения пьесы Уильяма. Да, многое в ней было детским, наивным, но Анабель уже поняла, именно этой пьесой их театр будет закрывать учебный год.
Уильям просто и бесхитростно рассказывал о том, как сложно быть не таким, как все, как тяжело найти близких людей, как страшно видеть, что тебя никто не понимает. И, конечно, он говорил о первой любви. Анабель даже казалось, что она узнает героев пьесы. А еще Анабель поняла, что совершенно не знает своих учеников.
