Линдсей Лонгфорд
Ребенок Джейка
Настойчивый стук в парадную дверь разбудил Сару около полуночи.
Ее сердце бешено заколотилось, и с минуту она не могла сориентироваться. Смутное ощущение счастья не проходило, сбивая с толку туманными обещаниями. Она не помнила, когда натянула на себя плед, видимо, сделала это во сне. Над озером завывал ветер. Неужели кто-то собрался на рыбалку в такую погоду?
Дверь снова задребезжала от мощных ударов кулака. Кто бы там ни был, он явно не собирался оставаться на улице.
Сара поплотнее укуталась в плед, поджав под себя голые ноги. Она так и заснула на диване гостиной в блузке и шортах. На озеро Окичоби часто приезжают одержимые рыболовы-полуночники, но ее клиенты знают, что необходимо договориться заранее. Никто из них не появился бы среди ночи, надеясь получить лодку и снасти.
Сара потерла глаза, отгоняя остатки сна. Пусть незваный гость остается в болотистой тьме. Он не может знать, что в доме кто-то есть.
Заскрипели половицы веранды, от сильного рывка взвизгнула дверная задвижка.
А вдруг он вломится в дом, решив, что здесь никого нет! Сара нервно сглотнула, ковыряя пальцем в дырке пледа. Слишком много безумия вокруг. Окрестности озера кишат чужаками: наркоманами, браконьерами и разными подонками. Может быть, пора ей распроститься со своим убежищем в Окичоби? Может быть, пора вернуться к людям? Сара замотала головой, пытаясь окончательно проснуться, хотя ей совсем не хотелось расставаться с призрачным уютом своего сновидения.
Тяжелый удар ногой в хлипкую дверь заставил ее резко вскочить.
В желтоватом свете фонаря, висевшего над входной дверью, двигались какие-то тени. Сара пошарила под диваном. Найдя бейсбольную биту, она с глубоким вздохом опустила ноги. Ее босые ступни коснулись холодного пола и тихо заскользили по отполированным старым доскам. Она подкралась к двери, отделявшей ее от веранды.
Эй! Кто-нибудь дома? — проскрежетал в ночи грубый голос.
Сара замерла. Большая рука, неестественно желтая от света фонаря, ощупала раму высокого, от пола до потолка, окна, выходящего на веранду, и к стеклу прижалось лицо. Черт побери! Она забыла надеть очки. Крепко сжимая биту, Сара не шевелилась, как дикий зверек, выжидающий первого движения охотника.
Может быть, не заметив ее, он уйдет?
И снова на дверь обрушился удар. Послышалось проклятие. И вдруг тонкий детский голосок:
Мы не сможем войти.
У Сары мурашки пробежали по коже. Она крепко прижала кулаки к груди. Бита ударила ее по коленям. Ребенок!
— Нет, мы войдем, — прозвучал уверенный мужской голос.
Сара не могла пошевелиться. Она прижала разгоряченное лицо к прохладной, дрожащей от ударов деревянной панели. Надо быть идиоткой, полной идиоткой, чтобы открыть сейчас дверь.
Ее не проведешь. Люди, особенно женщины, живущие в одиночестве, не открывают двери незнакомцам. Она давно живет в глуши и не совершит подобной глупости. С наступлением темноты, умные люди сидят по домам за хорошо запертыми дверями. Ночью хозяйничают ночные существа, исчезают лодки, автомобили, а из болотной травы и водорослей неожиданно поднимаются раздувшиеся трупы. Нет, она не откроет дверь навстречу явной опасности.
Мужчина в тяжелых сапогах переступил с ноги на ногу, доски заскрипели, и снова Сара услышала детский голос:
— …сейчас очень больно.
Эти слова вызвали новый град ударов по двери. Сару передернуло, но не столько от ударов, сколько от старой раны, которую разбередил тонкий голосок.
Придерживая ногой дверь, она чуть-чуть приоткрыла ее, не сняв цепочку, не выпустив биту из рук, и выглянула в ночь.
Порыв ветра, насыщенного болотистой сыростью и тайнами, ворвался в щель.
Сердитые глаза уставились на нее с заросшего бородой лица. Такое лицо — ночной кошмар любой женщины.
Сара попыталась захлопнуть дверь, но мужчина обхватил край ладонью. Его глаза сверкали в желтом свете, говоря ей яснее любых слов, что никакая цепочка его не остановит.
Сара прижала дверь плечом.
У нас закрыто! Уходите. Сегодня ночью никакой рыбной ловли! Я сказала, база закрыта!
Она подняла биту — слабую угрозу против его силы — и толкнула дверь, надавив на нее бедром.
Дура, какая же она дура! В песке под деревьями стоял накренившийся ржавый грузовичок. В неожиданно застывшей ночи, Сара теперь видела и слышала все с пугающей ясностью: сильные пальцы мужчины с подстриженными ногтями, маленькую фигурку рядом с ним, прерывистое дыхание, вырывающееся из ее груди, все отпечаталось в мозгу.
Постойте, послушайте минутку, — нетерпеливо сказал мужчина, не отпуская дверь.
Что вам нужно? Уже поздно. Приходите завтра.
Слова давались ей с трудом.
Мужчина отпустил дверь и убрал руку.
Мой… мальчик, ему нужен туалет.
Туалет? Он может сходить в кустах.
Он болен, — ответил мужчина, не отрывая от нее светло-коричневых глаз, и положил руку на голову мальчика, привлекая к нему внимание.
Нечесаный и грязный, с заостренными чертами лица — ребенка нельзя было назвать симпатичным. Ярко-синие глаза оценивали Сару с недетской мудростью и настороженностью. Он вместе с мужчиной нетерпеливо ждал ее решения.
Мальчик — сколько ему лет? пять, может, шесть? — не искал защиты у отца, не казался связанным с ним. Сара придвинулась, чтобы получше рассмотреть их обоих. Рука мужчины скользнула к шее мальчика и осталась там.
Сара снова посмотрела в странные бледные глаза мужчины, пытаясь принять решение. Карие глаза должны бы быть теплыми, добрыми. Эти же глаза, сверкая силой и холодом, судили ее, выносили приговор. И еще что-то мерцало в них — что-то, чего она не могла понять.
Пойдем, — прошептал мальчик. — Я же говорил тебе, что она нас не впустит.
Послушайте, ребенок болен, — настойчиво и раздраженно сказал мужчина. — Я увидел на дороге вашу вывеску. Мы ехали весь день, и он только что стал жаловаться на желудочные колики.
Я не содержу общественный туалет.
Отворачиваясь и закрывая дверь, Сара краем глаза заметила движение мальчика. Он скрестил ножки в рваных кроссовках — универсальный детский сигнал крайней нужды, — лицо позеленело.
Сара вздохнула, прикрыла дверь, чтобы снять цепочку, и предупредила:
Я открываю дверь. Мальчик может войти. Вы останетесь на улице.
Мальчик повернулся к отцу и дернул его за вылинявшие джинсы. Мужчина наклонился, выслушивая сбивчивый шепот. Выпрямившись, он секунду смотрел на Сару, что-то решая для себя, прежде чем заговорить. Затем взглянул на ребенка, крепко сжавшего его руку, потом опять на Сару. Теперь молодая женщина заметила, как они не похожи, хотя вряд ли можно было сказать что-то определенное о лице отца, спрятанном за густой бородой и усами.
