Мужчина удовлетворенно улыбнулся.
— Мой мальчик не хочет входить один.
Ну, тогда пусть делает свои дела на улице.
Саре самой стало неловко от холодности ее тона. Но не станет же ему хуже, если он сходит в кусты.
Мальчик дернул отца за руку, пристыженно глядя на Сару ярко-синими глазами.
Послушайте, у ребенка кишечный грипп или что-то в этом роде. Вы хотите, чтобы его вырвало в кустах, где полно змей?
Боится! Этот уличный мальчишка боится, хотя рядом с ним отец! Странный ребенок. Во Флориде дети привычны к болотам и змеям. Она приняла этот грязный дуэт за лесных дикарей, но, видимо, ошиблась.
Мальчик потер ногу носком кроссовки и посмотрел на Сару с выражением унижения и отчаяния. Она почувствовала себя злой и жестокой.
Джейк, я сейчас…
Страдальческий вопль заставил мужчину наклониться и поднять ребенка.
Послушайте, мадам, его вот-вот вырвет прямо на ваше парадное крыльцо, так что решайте поскорее! — прорычал великан.
Сара не могла захлопнуть дверь перед этим больным личиком, этими пристыженными глазами. Никак не могла. Хотя хотела бы найти в себе силы. У нее не было ни малейшего желания пускать в свой дом этого мужчину и его сына.
Хорошо. Ванная вон там, — указала Сара битой, чтобы этот бесцеремонный тип заметил ее сейчас, если не обратил внимании раньше. Сама она осталась у открытой двери, чтобы, в крайнем случае, успеть удрать в темноту и спрятаться.
Мужчина посмотрел так, будто прочитал ее мысли. Снова в его ясных карих глазах мелькнула тень удовлетворения и еще чего-то.
Пошли, Николас, — сказал он, и они направились к темной двери, указанной Сарой.
Молодая женщина откашлялась, злясь на себя, что пустила их в дом.
Выключатель справа.
Из полуоткрытой двери ванной в гостиную хлынул свет. Она не могла разобрать их шепот, и это дразнило и мучило ее.
Но она не желала ничего знать о них: ни об этом странном ребенке, ни о его чересчур сердитом отце, на которого он даже не был похож. Переложив биту в другую руку, Сара удивилась, отчего они возятся так долго. Неужели маленький мужчина не может управиться со своими делами побыстрее? В конце концов, мужчины лучше женщин приспособлены для этого.
Послышался шум спускаемой в унитазе воды. Низкий голос что-то пробормотал, затем полилась вода в раковину. Снова бормотание и бульканье воды.
Порядок, Николас. Выключаем свет.
Выключатель громко щелкнул в тишине комнаты.
Они вышли, мальчик тер глаза, а мужчина смотрел на Сару с явной враждебностью.
Теперь молодая женщина видела, что ночные пришельцы усталые, а не грязные. Глаза у ребенка покраснели от изнеможения. Мужчина был в чуть лучшем состоянии, хотя безжалостный свет не помогал ему выглядеть менее угрожающе. Он возвышался перед ней, пугая еще больше, чем в темноте.
Чистые вылинявшие джинсы и шерстяная рубашка облегали крепкое тело. Мускулистые плечи перекатывались в бицепсы рук, силу которых она уже испытала. Капли воды блестели в темных волосах там, где он откинул их рукой со лба. Сара всегда испытывала неловкость в присутствии крупных мужчин, а этот олицетворял все, что она не любила в мужчинах. Заросший, сильный, агрессивный. Слишком самоуверенный.
Однако его глаза напоминали летнее озеро, когда его уровень понижается и вода становится прозрачной и искристой, не похожей на темные зимние глубины, заманивающие и предающие рыболовов. Сара забыла о страхе, глядя в эти глаза.
Ну вот, с вами ничего и не случилось, мадам. Ничего страшного, правда?
Сара слегка помахала битой.
Не стоит язвить, хотя роль мерзавца, надо признаться, вам бы очень подошла, — с вызовом ответила она, прищурившись. Мужчина нахмурился, и она продолжила наступление: — Что ж, рада была помочь вам.
Она шире распахнула дверь, недвусмысленно показывая, чего хочет.
Никто не пошевелился. Две пары очень разных глаз пристально смотрели на нее: синие — потускневшие от усталости; карие — вызывающие. Ей стало страшно. Что же дальше?
До свидания.
Она натянуто улыбнулась.
Снова мальчик дернул за джинсы, и большое тело нагнулось. Снова тихий шепот. Мужчина сложил руки на груди и хмуро посмотрел на Сару.
Мальчик хочет есть. Вы не могли бы сначала дать ему печенье?
Печенье?
Он хочет, чтобы она дала ребенку печенье? Больному ребенку? Среди ночи? Но по выражению лица мужчины, она поняла, что лучше дать печенье или что-нибудь еще.
У меня нет печенья! И он же болен. Ему нельзя есть печенье.
Сара подвинулась к двери. На мужчину это не произвело никакого впечатления. У нее пересохло во рту.
Конечно, я бы дала, если б оно у меня было. Печенье, я имею в виду. Правда дала бы, — залепетала Сара.
Она протянула руку к двери, чтобы захлопнуть ее за собой после броска в ночь. И надо еще выключить фонарь, чтобы оставить мужчину в темноте в незнакомом месте.
Он не шевелился, но ей казалось, что он окружает ее со всех сторон.
Она подняла биту.
Ради Бога! Вы что, чокнутая? Перестаньте махать этой проклятой палкой и успокойтесь, договорились? — Он вынул биту из ее руки и закрыл дверь. — Послушайте, мы ехали весь день, ребенок устал и проголодался. Вы, наверное, правы насчет печенья, но он только что вырвал все, что съел сегодня. Неужели у вас нет ничего, чтобы успокоить его желудок?
Здоровяк ударил битой по полу. Сара услышала шепот мальчика:
Не волнуйся, Джейк, все в порядке.
Сердитый ответ резко прозвучал в тишине:
Я достану тебе еду, Николас. Это самое малое, что она может сделать.
Мужчина, названный Джейком, резко повернулся, не выпуская биты из руки, и Сару охватил ужас. Зачем она открыла дверь? Неужели ее убьют из-за какого-то дурацкого печенья?
Не надо, Джейк. Я, правда, не очень хочу есть.
Сара посмотрела на худое личико мальчика, на синяки под его глазами. Неохотно, против воли, заговорила, лихорадочно вспоминая:
У меня есть хлеб, крекеры. Может, подойдет куриный бульон?
Мальчик пожал плечами.
И вы тоже, Джейк? Вас зовут Джейк, не так ли? — Он не ответил, и она тараторила дальше: — Да, конечно, Джейк.
Сара повела их в кухню. Там ножи, черный ход.
Глаза мальчика загорелись, и он снова дернул отца за вылинявшие джинсы.
Спасибо, мадам. Я очень люблю суп. Правда, Джейк?
Она прошла в темноте к холодильнику. В ее семье все называли его ледяным ящиком. И мысли обо всех, кто жил здесь до нее, наполнили душу надеждой на то, что эту ночь она переживет. Маленькая лампочка осветила ее трясущиеся руки, достающие хлеб и содовую.
Вы здесь одна? — спросил Джейк, включая свет.
