Софи закрыла глаза:
– Ты винишь свою мать?
Он вскинул голову:
– Нет!
– Тогда не вини себя.
– Я лучше вожу машину, чем он, и если бы…
– Все «если бы…» в мире не вернут его. Ты не несешь ответственности за несчастный случай.
Лайам, казалось, не видел и не слушал ее.
– После аварии Лукас стал калекой, оказавшись в инвалидной коляске. Десять месяцев он провел в больнице, потом вернулся домой, в Неварру. А через шесть недель…
Она облизала вмиг пересохшие губы:
– Что?
Лайам рывком поднялся с кресла:
– Я должен был понять, что с ним происходит.
– О чем ты говоришь?
– У Лукаса началась депрессия. Я должен был предвидеть это. Брат всегда был живым, активным человеком, и вдруг он оказался прикованным к инвалидной коляске. Вся семья крутилась вокруг него. Но я не смог его ничем занять… Мне казалось, что впереди еще масса времени, но…
Софи охватил ужас.
– Но?..
– Он убил себя. – Лайам резко повернулся к ней. – Лукас покончил жизнь самоубийством!
Софи зажала рот рукой.
– И я должен был предвидеть это.
– Нет, ты не прав! В этом нет твоей вины, Лайам.
– Я должен был лучше заботиться о своем младшем брате. – Он провел рукой по волосам. – Я в долгу перед ним, Софи. Я в долгу перед всей своей семьей. Моя мать не может больше жить здесь, хотя Неварра была ее домом в течение сорока лет. Я перед всеми виноват.
Но почему?!
– Позволь мне воспитать сына Лукаса, Софи. Дай мне шанс все исправить.
– Нет! – Она вскочила с дивана, потрясенная тем, через что ему пришлось пройти, и тем, что он сейчас предлагает. – Дети – не лейкопластырь, Лайам. Гарри не должен исцелять твои раны, а также раны твоей матушки! Он маленький ребенок, и ты не имеешь права возложить на него эту обязанность. Он должен быть любим сам по себе, а не как… как замещение Лукаса.
Лицо Лайама побледнело.
– Я…
– Гарри не обязан сделать тебя счастливым. Наоборот, это ты обязан сделать счастливым его.
– Я не…
– Почему ты думаешь, что из тебя получится хороший отец? Ты едва можешь выдавить из себя улыбку, не говоря уже о смехе.
– А разве есть другой вариант?
Софи помертвела. Ноги ее подкосились, и она медленно опустилась на диван. Другой вариант? Мать Гарри в тюрьме, отец мертв, а тетя более чем бесполезна. Приемная семья? Эта мысль разрывала ей сердце.
– Ты сомневаешься в том, что я буду любить его? – поинтересовался Лайам.
Этого человека преследует мрачное прошлое, и Софи не уверена, что он сможет справиться с этим.
А затем она вспомнила, как он пел для малыша. Если мужчина способен петь, может ли он научиться снова смеяться?
Лайам стоял перед ней, заслонив своим огромным телом свет, проникавший сквозь застекленные створчатые двери.
– Софи, нам следует это обсудить.
Она кивнула:
– Да, обсудим. – Он не шелохнулся, и молодая женщина добавила: – Но я не могу говорить, когда ты нависаешь надо мной, как скала.
Лайам немедленно сел – прямо на пол, – предоставив ей возвышаться над ним.
– Мне надо вернуться домой, – начала Софи, – и поговорить с Эмми.
– Если ты поедешь сейчас, то сможешь лишь сообщить ей о смерти Лукаса. Если же останешься – расскажешь обо мне и о Неварре. А я за это время докажу, что могу позаботиться о Гарри и обеспечить ему достойную жизнь. – В его словах был смысл. – Я не знаю, насколько серьезным было решение Эмми отказаться от ребенка. Молодые мамы порой нуждаются в передышке. Она, возможно, уже передумала.
Вспомнив о том, какая решимость была в глазах сестры, Софи заявила:
– Она твердо решила отказаться.
– И, кроме всего прочего, разве Гарри не заслуживает того, чтобы расти в семье своего отца?
Софи вспомнила альбом, который Лайам вчера показывал ей. Гарри заслуживает самой лучшей жизни. Но способен ли Лайам обеспечить ее?
Он взял Софи за руку:
– Неужели у меня нет ни малейшего шанса?
Рука молодой женщины была нежной и теплой, и Лайам ощутил нестерпимое желание поцеловать ее. Но он сдержался, изо всех сил стараясь не выдать себя. И не мог оторвать взгляд от губ Софи, гадая, какие они на вкус.
Глаза ее стали ярко-зелеными, и она, высунув кончик языка, облизала губки – сочные, полные, сулившие…
Софи отпрянула назад. Отодвинувшись на другой конец дивана, она взяла кофейник:
– Хочешь кофе? Он остывает.
– Нет, спасибо. – В этот момент он смотреть не мог на кофе.
Она поставила кофейник на поднос. Лайам все еще ощущал запах ее кожи…
– Может, мы выйдем наружу? – предложила она, вставая. – Подышим свежим воздухом.
Взглянув ей вслед, он увидел, как напряжена Софи. Быть может, потому, что тоже пытается сдержать себя?
Лайам тихо выругался. Не имеет значения, хочет она его или нет. Он больше не попадется на эту удочку. Он не желает опять пройти через ад. Надо сконцентрироваться только на племяннике. И все.
Мрачно кивнув, Лайам вышел вслед за Софи на веранду.
Она стояла у перил, сложив на груди руки, и смотрела на сад. Это было любимое место его матери. Даже в разгар лета здесь всегда было прохладно. Два огромных перечных дерева отбрасывали густую тень на газон, и их длинные ветви покачивались даже от легчайшего ветерка.
Лайам направился к старомодной скамейке из кованого железа с толстой подушкой на сиденье и присел на нее.
Софи повернулась к нему, прижавшись спиной к перилам:
– Ты прав, Лайам. Гарри заслуживает того, чтобы познакомиться со своей семьей.
Надежда закралась в его сердце. Он даст Гарри то, что Лукас дал бы своему сыну. Лайам обязан сделать это в память о Лукасе.
– Брат хотел бы, чтобы Гарри вырос здесь.
– Лукас хотел бы, чтобы тот, кто усыновит Гарри, любил бы его, как собственного сына. Ты способен на это?
Да! Тысячу раз да! Но тут Лайам вспомнил, каким беспомощным почувствовал он себя прошлой ночью, впервые прижав Гарри к себе, и его уверенность пошатнулась. Софи пыталась успокоить плачущего ребенка в течение нескольких часов. Сможет ли он сделать это без всякой помощи?
– Сид сказал мне, – продолжала Софи, – что ты – хороший человек. Бетти сказала, что ты – хороший человек. Джерри и Анна говорили то же самое. Но это не означает, что ты справишься.
– Я постараюсь! – пылко воскликнул Лайам. – Если ты останешься, то у нас с Гарри появится возможность привыкнуть друг к другу. – Он встал, уперев руки в бока. – Если ты проработаешь экономкой две недели, то присмотришься к нашей жизни, а потом примешь обоснованное решение. Это все, о чем я прошу, Софи: дай мне шанс. – Лайаму захотелось взять ее за руку. Но, прерывисто вздохнув, он подавил это желание. – Ты останешься?
Секунду Софи колебалась, затем улыбнулась.
