— Постарайся заснуть. У тебя был долгий день, и ты очень устала.
Устала? Если бы сейчас обстоятельства были другими, то она бы рассмеялась ему прямо в лицо. Устала! Внутри нее бушевало такое пламя, которое не приснится и в самом эротическом сне.
Чувствуя ласковые прикосновения мужских рук, она начала расслабляться и вскоре тихо и безмятежно уснула, как ребенок.
Местный врач, возвращающийся после срочного вызова к престарелой леди, увидел застрявшую в кювете машину и двух пассажиров, и только к трем часам ночи Алис добралась до своего номера в отеле. Попыталась уснуть, но не смогла. Какое-то время наблюдала за тем, как небо окрашивалось в голубые и розовые цвета перед рассветом. Лениво покинув кровать, долго стояла под душем, пока не почувствовала, что привела в порядок свои расстроенные чувства.
Конечно, она понимала, что Эрнан Гордон лишь короткий эпизод в ее жизни и что поцелуй и объятия в машине ничего не значат. Он лишь хотел успокоить ее в тех необычных обстоятельствах, в которых оба оказались.
Он, вероятно, вообще не интересуется ею, равно как и любой другой, более изысканной, умной и красивой женщиной, которая мечтала бы украсить его жизнь и доставить радость в постели. Но почему же тогда она чувствует себя так, словно в ее жизнь ворвался стремительный метеор, готовый все и вся изменить в одинокой судьбе?
Вытираясь мягким махровым полотенцем, она коснулась пальцами тонкого белого шрама — видимого напоминания об ужасном случае, так круто изменившем ее жизнь. Откинула полотенце в сторону и подошла к массивному зеркалу.
Да, хирург постарался и сделал аккуратную работу. Шрам был очень тонкий, уже едва заметный после тринадцати лет. Да… Врач постарался и, без сомнения, спас ей жизнь. Когда умерла мать, она снова пришла в больницу, чтобы еще раз поблагодарить его за мастерство, а больше всего — за доброту. Она до сих пор помнит слова, которые хирург сказал ей тогда:
— Я не буду обнадеживать тебя, милая девочка, что чувство потери, которое так мучает тебя, когда-нибудь полностью исчезнет. Но я очень надеюсь, что ты примешь жизнь такой, какая выпала. Когда ты лежала в коме, мы старались сделать все зависящее от нас, чтобы избежать крайностей. Но повреждения оказались такими сильными, что это была единственная возможность спасти тебя.
Она благодарно кивнула, но сердце исходило болью.
— Твоя мать рассказывала мне, что ты обожала играть с куклами, а потом с детьми. Некоторые женщины на твоем месте примирились бы с такой судьбой, но ты, видно, иная.
Слава Богу, врач не пытался жалостливо причитать, как это делали соседи и друзья.
— У тебя есть сердце и ум, ты молода, красива. Распорядись всем этим как следует, и жизнь одарит тебя чем-то другим взамен потерянного.
Одарит, как же. Уже одаривает. Алис плотно обернула полотенце вокруг тела, села за туалетный столик и принялась расчесывать волосы. Да, она все делает как надо и не позволит какому-то Эрнану Гордону коверкать ее жизнь. Не позволит.
— Доброе утро.
Когда Эрнан поднял голову от газеты, чтобы взглянуть на Алис, в его глазах не было и намека на то, что между ними что-то произошло этой ночью. Она ожидала насмешки, но лицо было по-деловому строгим. Перед ней был бизнесмен, занятый просмотром биржевых новостей.
— Доброе утро, — последовал ответ. — Я уже позавтракал. — Он отложил газету и сделал знак официанту. — Но я выпью с вами кофе, прежде чем уйду. У меня назначена деловая встреча на девять часов, и за мной высылают вертолет.
Как обыденно прозвучало: на встречу на вертолете. Для него это было то же самое, как для нее сесть в автобус во Фриско и переехать по мосту через пролив в Окленд.
— Желаю успеха, — вежливо сказала Алис, отметив, как он свеж и ухожен, невзирая на бессонную ночь.
— Спасибо, — усмехнулся он. — Встреча не будет очень приятной для меня. Так что придется брать с собой крепких парней, чтобы они поучили кое-кого. Я не люблю, когда мною манипулируют.
Трудно было представить, что у кого-то хватает смелости встать поперек дороги этому человеку.
Официант принес кофе.
— А вы удовлетворены тем, как разворачиваются события, Алис?
— Что? — Ей показалось, что он имеет в виду прошлую ночь. Но затем здравый смысл подсказал ей, что не следует делать из себя полную дуру. — Я думаю, что да, — быстро ответила она, протягивая руку к чашке с кофе. — Конечно, все основные детали работы мне уже ясны, но не могу еще сказать, как будет складываться дело в последующие несколько недель. А когда будет готова яхта?
— В конце августа. Это не очень дальний срок. Но все-таки остается еще пара месяцев, чтобы хорошенько все обдумать. Джордж уверяет меня, что времени вполне достаточно.
Вот как? — с грустью подумала Алис. Но ведь не Джордж отвечает за этот проект. К несчастью, он такой человек, который может пообещать звезду с неба, чтобы ублажить богатого клиента. Все это тяжелым грузом ложится на плечи его сотрудников.
— Еще надо многое подготовить. Так что нам придется как следует поработать.
— Но вы же не скажете мне сейчас, что вы не успеваете? — холодно спросил Гордон.
— Нет, я этого не говорю, а просто объясняю, что у нас очень мало времени. Вы меня наняли, и я сделаю все от меня зависящее.
— И вы уверены в этом?
Прежде чем ответить, Алис внимательно посмотрела на собеседника. Его лицо было абсолютно невозмутимо.
— Конечно. Я бы не взялась за работу, если бы не чувствовала уверенности.
— Глупо с моей стороны спрашивать об этом. — Гордон прищурился, и трудно было понять, о чем тот сейчас думает. — Вы любите яхты? — наконец спросил он.
— Я мало сталкивалась с ними, — улыбнулась она. — У нас была маленькая парусная лодка, когда я еще в школу ходила. Но она вряд ли сможет сравниться с вашими яхтами.
— И кому же лодка принадлежала? — В голосе Гордона звучал неподдельный интерес.
— Моему отцу. Он увлекался рыбной ловлей и все свободное время проводил в океане.
Говоря это, она опустила глаза вниз, всем своим видом показывая, что не хочет продолжать этот разговор. Но Эрнан намека не понял.
— Был?
— Да. Он умер тринадцать лет назад.
— Извините. Это, наверное, было очень трудное время для вас?
Ты никогда не узнаешь, насколько трудное, с горечью подумала Алис.
— А ваша мать? — не унимался собеседник.
— Она тоже умерла.
— А у вас есть братья или сестры?
— Я была единственным ребенком в семье. Так что клан Уэбстеров совсем маленький.
— Очень жаль. Я люблю большие семьи.
