— К нам?
— К нам с Остином. Это подросток, я работал с ним в прошлом году по программе «Наставник — ученик».
— Мне жаль, но я не могу, — сказала Кимберли своим лучшим профессиональным голосом. — У меня тоже встреча в одиннадцать.
— Твоя встреча отменена, — пропел Морис из другой комнаты.
После секундной неловкости Найджел усмехнулся.
— Похоже, вы свободны, мисс Логан.
Она хотела остаться в роли «Мисс Президент», но вместо этого увидела заразительную улыбку Найджела. Его глаза заискрились, и, черт возьми, она ответила ему улыбкой.
— Замечательно. Мы устроим пикник. — Он поставил кружку на край стола. — В пиджаке тебе будет слишком жарко.
— Мне будет удобно, — ответила она, вставая и не обращая внимания на громкие вздохи Мориса за дверью. Лучше она изжарится в пиджаке, чем снимет его и останется в платье. Пиджак подчеркивает ее профессиональный статус, и это важнее всего.
Шаг третий — заставить женщину растаять, часть первая
Двадцать минут спустя Найджел вел свой джип по бульвару Мид, просматривая парк Дулитл. Остина видно не было. Найджел посмотрел на часы. Одиннадцать тридцать. Конечно, он и не ожидал, что Остин приедет раньше или хотя бы вовремя.
Найджел въехал на парковку и остановился.
Выйдя из машины, он обогнул ее спереди и открыл дверь Кимберли. Сухой бриз прорвался через открытую дверь и приподнял ее подол. Найджел успел мельком увидеть ее бедро, пока Кимберли рукой с розовыми ноготками прижимала платье.
Он помог ей спуститься.
— Ты можешь снять их, — сказал он, указывая на ее туфли на высоких каблуках. — Тебе будет легче идти босиком. В парке почти везде песок, и в это время года он теплый.
По лицу Кимберли было видно, что с туфлями она не расстанется. А о том, чтобы оставить ее пиджак в машине, он даже не упомянул.
— Как хочешь.
Они все еще держались за руки, и ее рука казалась необыкновенно белой на фоне его загорелой кожи.
Застеснявшись, она высвободила руку.
— Пошли вон к тому столу, — предложил он, указывая на ближайший деревянный стол под пальмой. По крайней мере Кимберли не придется далеко идти, да и Остин легко увидит их там.
— Как редко удается побыть на воздухе, — отметил Найджел, ставя одну из банок колы на салфетки, чтобы их не сдуло ветром. — Очень скоро температура подскочит, и Лас-Вегас превратится в огромную жаровню.
— Я вообще днем не выхожу на улицу, если только не еду по делам туда, где есть кондиционер, — сказала Кимберли и, поправляя платье, села на скамью напротив него. — Теперь о вашем контракте…
— Ты никогда не выходишь днем? — переспросил он, перебив ее. — Даже зимой? А самые великолепные пейзажи в мире находятся сразу за городом.
Она сделала паузу.
— Вы не хотите обсуждать дела?
— Правильно. У нас пикник. Можешь считать, что однодневный поход.
— Если уж говорить о походе… — Кимберли махнула рукой в сторону от города. — Кто видел одну пустыню, видел их все.
— Не могу согласиться. Красные скалы в Долине огня — нечто необыкновенное.
Она насмешливо взглянула на него.
— Я похожа на девушку, лазающую по скалам?
Он начал разворачивать сэндвич.
— Разве мы не подождем Остина?
— Он знает, в какое время мы встречаемся, и он опоздал.
Они несколько минут ели в тишине, когда к их столу подъехал подросток на велосипеде. Полы его расстегнутой гавайской рубашки развевались за его спиной как парус. Золотая серьга в ухе и тяжелая цепь вокруг шеи вспыхивали на солнце. Он резко затормозил, вздымая песок колесами.
Кимберли уставилась на него, ее глаза округлились. Найджел еще ни разу не видел таких широко открытых глаз. Ему захотелось предупредить ее, что она еще ничего не видела.
— Привет, Остин, — сказал Найджел.
Подросток опустил велосипед на землю и начал разглядывать Кимберли, которая теперь рассматривала красно-бело-синюю татуировку в виде кубика для игры в кости на груди паренька.
— Привет.
Тишина.
— Я Кимберли.
— Остин. — Он вопросительно взглянул на Найджела.
— Мы друзья.
Остин фыркнул, шлепнулся на дальний конец скамьи и стянул ленту со своего конского хвостика, распустив темные волосы до плеч.
Найджел подтолкнул к нему сэндвич. У этого пятнадцатилетнего мальчика жизнь была нелегкой. Отец его сбежал из семьи, мать была наркоманкой. У нее были еще две дочери моложе Остина от другого мужчины, который то появлялся, то снова исчезал.
К тринадцати годам Остин научился забираться в дома и воровать вещи. Он их закладывал. Было в этих кражах что-то, чего Найджел не мог понять: Остин особенно любил красть картины, но с ними не расставался. Это имело бы смысл, если бы картины были ценными. Но нет, Остина тянуло к безвкусной мазне, вроде той, которую он украл у продавца автомобилей. На картине был по-дилетантски нарисован сине-розовый кактус. Никто так и не понял, почему была украдена не микроволновка, а такая картина.
Когда Остин оказался в суде в третий раз, судья поставил его перед выбором: тюрьма или государственная программа «Наставник — ученик». В соответствии с этой программой проблемный ребенок оказывался под надзором наставника — опытного человека, который помогает ребенку учиться в школе, а затем найти достойное место в жизни. Остин, не желая терять свободу, неохотно выбрал программу.
Большинство мальчишек дали бы вырвать себе зуб, чтобы встретиться с приятелями Найджела — такими, как Риго-Сокрушитель, — но Остину все было скучно. До сих пор Найджел не смог придумать ничего, что могло бы заинтересовать мальчика.
— Я сделаю себе новую татуировку, — внезапно объявил Остин, не обращая внимания на сэндвич.
— Нет, не сделаешь, — запретил Найджел.
По бульвару проехала машина. Когда шум стих, Кимберли спросила:
— Какую?
Найджел посмотрел на нее, собираясь что-то сказать, но она проигнорировала его попытку вмешаться.
— Тарантула, — ответил Остин, изобразив ноги паука растопыренными пальцами.
Кимберли даже не вздрогнула.
— Странно, я думала, ты захочешь что-нибудь более красочное.
Остин был явно удивлен.
— Я так подумала из-за твоей татуировки, — продолжала она, показывая пальцем на его грудь, — и твоего, хм… — она указала на свой нос, намекая на крошечный серебряный гвоздик с рубином в его носу.
Остин посмотрел в сторону, потом щелкнул языком, повернулся и взглянул в глаза Кимберли.
— Вообще-то я хотел сделать пирата.
— Здорово, — заметила она непринужденно.
