Она нахмурилась и неуверенно откинула назад волосы. Покачав головой, она сказала:
— Тогда я ничего об этом не знаю.
— Ах, не знаешь? То есть ты пытаешься убедить меня, что это не ты и не твой драгоценный босс подговорили кучку молодых хулиганов пойти к дому моего деда и бросать камни ему в окна, пока не разбили все одно за другим?
Совершенно потрясенная, она пробормотала:
— Нет, конечно нет. Ты же был на митинге. Ты слышал, что там говорилось. Ты же знаешь, что мы ничего такого не хотели.
— Я не утверждаю, что это случилось во время митинга. Я говорю, что вы отдельно побеседовали с ними — а может быть, даже подкупили их — потом, когда толпа разошлась.
— Ты что, на самом деле считаешь, что мы могли так низко опуститься? — Она пожала плечами. — Хорошо, думай что хочешь. Ты сам так неразборчив в средствах, что, по-твоему, и все остальные такие же. Но уверяю тебя, мы не пользуемся такими методами, как ты и твой дед.
Она видела, что ее слова только разожгли его гнев еще больше, а не убедили его в их невиновности. Она вздохнула.
— Я могу только повторить, что я не в ответе за то, что натворили эти ребята, и Фил Поллард здесь тоже ни при чем. Но, — она вздернула подбородок, я полностью на их стороне. Жаль, что я сама до этого не додумалась. Я могла бы даже пойти с ними и подбадривать их криками.
Роланд стал рваться в закрытую дверь, и Лестер отодвинулся, чтобы дать ему войти. Брат услышал ее последнее замечание.
— Не глупи, Элиза, — сказал Роланд, искренне обеспокоившись, увидев мрачное выражение лица своего друга. — Ты же знаешь, что ты ничего подобного ни за что не сделала бы.
— Ах, не сделала бы? Почему же? Давай скажи — что у меня не хватит на это пороху! Я знаю, какого ты обо мне мнения. — Она перевела взгляд на Лестера. — И твое мнение я тоже знаю. И вы не правы, оба. Вы смеетесь надо мной, называете мышкой — это говорит только о том, как плохо вы меня знаете. У меня тоже есть решимость, и я вас предупреждаю, если вы будете на самом деле вырубать деревья, я не стану отвечать за то, что случится с домами, которые вы построите на том месте, где сейчас стоит лес! — Она протиснулась мимо брата и кинулась наверх по лестнице, оставив обоих мужчин в изумлении.
На следующий день, как обычно после воскресного обеда, она поднялась в свою комнату и надела наушники. Но бесполезно, она не могла сосредоточиться на том, что слушала. Элиза отложила в сторону кучу пластинок, надела брюки, натянула темную куртку и крикнула отцу, что идет гулять.
Она пошла в сторону леса, через железнодорожную линию, вверх по холму. Тропинку в лесу развезло после вчерашнего ливня. Отпечатки лошадиных копыт, которые остались на земле после ранней утренней прогулки, были до краев наполнены водой.
Земля скользила под ногами, и Элиза пожалела, что забыла надеть сапоги. Сунув руки в карманы, она брела под деревьями. Их ветви переплетались у нее над головой, образуя ажурный свод из черных линий на фоне неба. Она думала, как заставить Лестера изменить свое решение. Если бы она напомнила ему, как в детстве они любили приходить в этот лес, лазать по деревьям, жевать сандвичи, сидя на ветке и прижимаясь спиной к твердому шершавому стволу, — прислушался бы он к ее призывам с большим сочувствием? Удастся ли ей затронуть в нем струнку сострадания, убедить его оставить это место в неприкосновенности?
Она бродила, про себя называя деревья по имени. Вон там стоит рябина, крепкая и стройная; вот — береза, ее ветви даже в это время года тонкие и грациозные. Там высится бук, на который они любили карабкаться, и дуб, на котором они качались. А вот и граб, на котором она когда-то застряла, и Лестеру пришлось спасать ее и снимать с его разлапистых ветвей. Были там и вязы, якобы зараженные болезнью, как утверждал Лестер, но, на ее неопытный взгляд, с ними все было в порядке.
На землю уже начал спускаться легкий туман, придавая этому месту немного загадочный вид, деревья, казалось, двигались, как призраки, будто они уже умерли и стали частью прошлого. Слышался неуверенный птичий щебет, будто пернатые тоже были полны дурных предчувствий, ощущая приход темноты и разрушения.
Элиза поежилась и повернула в сторону дома, оглянувшись напоследок, чтобы бросить прощальный взгляд. Сердце ее гулко бухнуло, когда ей показалось, что в сгущающемся тумане маячит фигура мужчины среди деревьев. Он брел, склонив голову, и, казалось, пришел сюда, как и она сама, чтобы пропитаться особой атмосферой этого места, блуждая в лабиринтах своей памяти. Но пока она смотрела, иллюзия растворилась в тумане. Она вздохнула, упрекнула себя за не в меру разыгравшееся воображение и пошла домой.
Вечером заглянул Лестер. Элиза читала. Он пересек комнату и присел на ручку ее кресла. Она не могла вынести его близости и попыталась подняться, но его рука удержала ее. Он был в циничном расположении духа, и она чувствовала это.
— Как сегодня наша храбрая, неустрашимая, отважная Элиза Леннан? Девушка не из трусливых, как она сама заявила вчера, маленькая мышка, которая превратилась в большую опасную тигрицу. — Он приподнял пальцем ее подбородок и повернул ее лицо к себе. — Если я останусь здесь сидеть, не разорвет ли она меня на части своими клыками?
Элиза отпрянула.
— Ах, заткнись! — грубо выпалила она, думая, что он сейчас же отойдет. Но он остался на месте. Она посмотрела на него с подозрением. — Чего ты добиваешься?.. Хочешь меня задобрить, уговорить, чтобы я согласилась, что ты прав и что лес надо истребить ради прогресса?
— Уговорить тебя? Такое никому не нужное ничтожество, как ты? Да мне на тебя жалко слова тратить.
«Что ж, хорошо, — подумала Элиза, — он опять надо мной издевается, друг старшего брата, такой самоуверенный, взрослый мужчина, он заносчиво ставит на место маленькую серую мышку».
— Спасибо, Лестер, — сказала она, не поднимая глаз. — Других комплиментов я от тебя и не ждала.
Ну почему его насмешки всегда так точно попадают в цель? Почему ему всегда удается так больно ранить ее? И почему она ему это позволяет?
Девушка уткнулась в журнал, игнорируя присутствие Лестера, который стоял, как обычно засунув руки глубоко в карманы брюк, и пристально смотрел на нее.
— А что ты читаешь?
Напуганная внезапной переменой в его голосе, она взглянула на него. Голос стал мягким, добрым, почти извиняющимся, словно бы старший брат внезапно понял, что у его сестренки есть чувства и она тоже человек. И он улыбался.
— Это все про электронику? Ты же девушка. И ты пытаешься понять технические характеристики аудиотехники?
— А что тут такого? — Она, как всегда, заняла оборонительную позицию. — Мне это помогает объяснять покупателям особенности тех товаров, которые я им продаю.
