Оглядываюсь в поисках наших ребят — эмчээсников или пожарников. Никого поблизости.
На автомате хватаю из машины монтировку, бегу за женщиной к дверям. Молюсь Богу, чтобы дверь оказалась хлипкой.
Давно я сам не был на выездах. В последнее время ошивался в штабе, руководил операциями по спасению.
А тут на тебе! Палыч осерчал, отправил в поле.
Наваливаюсь на дверь всем весом. Не поддается гадина!
Раз. Еще раз. Дверь стонет и хрипит, но держится.
Крики становятся явственнее, а я злее.
Злюсь на самого себя и свою беспомощность.
Сбрасываю фуражку и пиджак, берусь двумя руками за инструмент.
С пятого удара дверь открывается.
— Фу! — кашляю.
Люди выбираются на улицу, а плотная дымовая завеса стелется от первого этажа по лестница и уходит к верхним этажам.
— Мужчина, — меня хватает за руку молодая женщина. Откашливается, продолжает нестройную нервную речь: — спасите мою подругу, молю. Она шла со мной, а теперь ее нет. Потерялась между вторым и третьим этажами.
Оглядываюсь в поисках ребят. Они до сих пор не здесь. Как же так? Внезапно вспоминаю, что сам виноват. Не предупредил их по телефону, не послал женщину, не сообщал в службу.
Мда! Давно я не был в эпицентре.
Не раздумывая, наклоняюсь и ныряю в дым.
— Куда вы? Там же воздуха нет! — орут мне вслед.
— Погибнет мужик!
Пробираюсь наверх, держась за стену.
Хочется крикнуть, но нельзя. Дым пробирается в легкие через ноздри, и ткань рубашки, которой я закрыл себе рот и нос, не помогают.
Надеюсь лишь на руки и ноги. Ощупываю пролеты.
Вот она! Что-то мягкое лежит на лестнице. Женщина распласталась, и не подает никаких признаков жизни.
Подлость! Неужели опоздал? Не прощу себе.
С трудом сам стою на ногах. Женщина в отключке. Поднять ее себе на плечо? Так себе идея. Оба наглотаемся угарного газа. Тащить ее по лестнице? Не выйдет.
Укладываю себе на плечо. Очень быстро спускаюсь вниз, стараясь держаться за стену.
Дым разъедает легкие. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Еще чуть-чуть. Кажется, пролет первого этажа закончился.
Почему время тянется бесконечно?
По всем подсчетам я должен был выйти на улицу.
Спотыкаюсь, падаю, но успеваю задержать полет девушки.
Со всего маху бьюсь головой о лестничный пролет.
Гулкая темнота.
Больничная палата. Запах лекарств. Белые стены. Чужие голоса.
— Полковник Воронцов в коме? Как это случилось?! Моя вина, не доглядел, — мужчина в кителе заламывает руки, бросая на меня странные взгляды.
— Георгий Павлович, не надо было отправлять Воронцова в гущу событий! Вы же знали, он мажор, папенькин сынок, — говорит второй мужик, тоже в кителе.
— Егоров, не хочу это слышать!
— Вы видели, на какой машине Миша сегодня к управлению подкатил? Говорят миллионов под сто!
— Да, хоть за двести! Тебе-то что? Все знают, что он не наворовал! Воронцов — хороший малый. Ну не повезло парню — с чистой совестью и гипер ответственностью за людей родился в семье богача!
Неужели эти незнакомые мне люди обсуждают меня?
— Эй! — зову их, но они делают вид, что не слышат.
Поворачиваю голову на цокот каблучков. Мужики из палаты исчезают, зато появляется молодая женщина в белом обтягивающем халатике.
Во все глаза гляжу на незнакомку. У нее длинные светлые косы и голубые глаза цвета чистого неба. Губы, словно, вишенки.
Она ставит мне на тумбу вазу с букетом васильков.
— Привет! — обозначаю себя.
— Вы? — подскакивает от неожиданности.
— Как бы да, я здесь лежу! — улыбаюсь.
Девушка нервно смотрит на топорщащееся, там, где не следует, одеяло, прокашливается и отчитывает меня:
— Рядовой Воронцов, — почему сразу не пришли в медпункт, как только получили травму?
— Милая девушка, я не знал, что вы здесь врачуете. Иначе прискакал бы на одной ноге! Или того раньше, заштопать душу.
Красавица покрывается алыми пятнами, и грудным голосом произносит:
— Я не девушка, а Серафима. Ваш новый врач!
— А Егорыч куда делся? — спрашиваю, уподобляясь тупому барану.
— Не вашего ума дело! Понятно? — замечая мой сверлящий взгляд, застегивает последнюю пуговку на халате. Наивная, надеется, что не рассмотрю ее обалденные коленки. А я уже, успел. Вот и топорщится одеяло там, где не следует.
— Поворачивайте, снимайте трусы!
— Так сразу?! — я обескуражен.
— Хам!! Вот пожалуюсь вашему начальству, — голубые глазищи становятся ледяными.
— Серафима, пожалуйста, не надо. Пожалейте меня, я же травмированный. Видимо, голову тоже повредил, — для приличия стучу по голове.
Девушка склоняется надо мной. И я могу рассмотреть ее лицо подробнее, а еще понюхать. Что я и делаю. Нюхаю ложбинку, закатываю демонстративно глаза.
Блин! Какая же она обалденная! Если станет моей, тогда не надо будет бегать в увольнительные, искать девчонок на стороне.
— Достал ты меня! — Фима мастерски поворачивает меня мордой к стене, сдергивает с меня трусы и тут же одним хлопком вгоняет мне в ягодичную мышцу огромную иглу.
— Щиплет! — пищу как подросток.
А она хохочет. И смех у нее сногсшибательный, грудной, женский, манящий. Давит на мое мужское естество так, что я снова радуюсь, что накрыт одеялом.
— Спите! — приказывает мне женщина, даже не позволяя повернуться к ней, чтобы насладиться ее красивым лицом, коленками, изящными линиями бедер.
— Ради тебя не то, что засну, а заминированное поле перейду два раза туда и обратно.
— Позёр! — усмехается Фима. — Мальчишка, ты даже не знаешь, о чем говоришь!
Девушка поворачивается ко мне спиной и уходит.
А я впервые за месяц по-настоящему радуюсь, что не отмазался от армии, как предлагали сестры.
Если бы я не пошел служить, не оказался от теплого местечка под Москвой, не отправился в Сибирь, не повредил ногу на учениях, то не встретил бы её — Серафиму.
Девушку с глазами цвета неба.
Глава 16
Полина
Приезжаем с Лешкой в торговый центр. Уже на парковке понимаю, что погорячилась, одев кожаные шорты. Я единственная и неповторимая, осмелившаяся в начале «раздеться». Тридцатидвухлетняя женщина в кощунственном наряде!
Стыдно!
Почему мне должно быть стыдно? Я не замужем, шорты куплены на собственные деньги, и я никому ничего не должна. К тому же весеннее солнце располагает к любви и хорошему настроению.
В зоне фудкорта выбираем кафешку.
— Бургеры или нормальная еда? — интересуюсь у мальчишки.
— Странная ты, бургеры — и есть нормальная еда, — поправляет меня.
— Лёш, я тебя умоляю! — театрально закатываю глаза. — Ладно, уговорил! — Заказываю жареную картошку и бургеры.
Я и фастфуд — уму непостижимо!
Похоже, это было в прошлой жизни.
Что я полюблю в новой жизни, пока точно не знаю. Нужно пробовать всё подряд.
Гулять, так гулять.
Жить, так на полную катушку.
Любить, так любить…
А вот кого?..
Информация уже наклевывается, но пока не хочу верить.
Может, отпустить себя, разрешить роман с соседом? Всё равно на большее он не годится. А так чего добру-то пропадать?
Несемейный человек, сразу видно. Для семьи не годится. Возиться с ним никто не будет.
Воспитывать взрослого мужика — такое себе удовольствие, даже для самой терпеливой женщины на свете.
А вот пуститься с ним во все тяжкие, заняв место его постоянной любовницы, я бы согласилась. При одном условии — предложение должно поступить от него!
Любовница полковника! — хорошо звучит. Высокий полет мысли, — одобряю сама себя и улыбаюсь как девчонка.
Смеюсь над собой, а самой хочется разреветься. Больно же на душе…
Должно быть больно, но отчего-то мне хорошо и легко. Ни угрызений совести, ни вины.
Если раньше я считала, что женщина — это жена, мать. И она не имеет права порочить себя громким званием «любовница», то сейчас в моем мозгу что-то сломалось.
