чего я ждала с затаенной надеждой — привычного напора. Мудрого, взвешенного, такого знакомого. Но он не появился.
Черт знает, где он вообще сейчас находится.
Опустив лицо в ладони, делаю глубокий рваный вдох.
У меня есть стопроцентно достоверный источник, из которого мне известно, что интересующий меня мужчина провел насыщенные выходные за городом, а сегодня… понятия не имею, где он, и какие у него планы.
То, что я сказала ему — правда. Цветы от Максима, которыми завалена моя квартира — один из тех камней, которые болтаются на душе, и я была бы противна сама себе, если бы за спиной Максима осваивала все доступные поверхности номера четыреста семнадцать, хоть и знаю, что мне предлагали совсем не это. Гораздо большее, чем секс в отельном номере. Гораздо большее, чем нечто короткое и незначительное…
Он приехал сюда не случайно. Он приехал сюда за мной.
Все его поведение…
Господи, да он просто злится на меня!
Я никогда на тебя не злюсь…
Черта с два.
Сердце колотится, потому что в последние два года моя жизнь была похожа на теплый уютный кокон, где нам с Леоном было так хорошо вдвоем, а жизнь Кирилла Мельника — это параллельная реальность.
Вокруг него мир крутится и вращается на бешеной скорости. Я даже не знаю, насколько ему в этом диком водовороте комфортно, куда он идет и о чем мечтает, я только знаю, что была к нему несправедлива.
Я не хотела его обидеть. Я не считаю его бесчувственным. Мои слова были необдуманными и несправедливыми, но я даже не уверена, что он позволит забрать их назад. Что примет мои извинения, а не сделает вид, будто ему плевать. Это то, что он делает с тех пор, как вернулся. Потому, что зол.
— Черт! — вздрагиваю от громкого писка офисного телефона, который стоит на краю стола.
Даша извещает о том, что соискательница на вакантное место преподавателя ждет в холле. Нам понадобится замена на место Оли, ведь осенью она совсем отойдет от дел, а сейчас, с учетом ее периодических больничных, справляемся только за счет сезона отпусков и каникул, но даже в таких условиях я не могу взять всю ее работу на себя. Я не могу проводить в офисе больше пяти часов в день, только в том случае, если Лео будет околачиваться здесь вместе со мной.
Сидящая передо мной девушка — вчерашняя студентка с хорошим опытом английского, который приобрела, общаясь с носителями языка за границей. Я пытаюсь сопоставить ее опыт с требованиями, которые сама же и выставила для этой вакансии, но разрывающие голову мысли не дают даже на улыбку этой девушки ответить.
Полчаса спустя, закончив интервью, смотрю на телефон так, будто он раскаленный паяльник.
От волнения на шее под волосами собирается испарина, и сердце молотит о ребра.
Мое волнение — это трепет. Засевший в груди, сводящий с ума… это сердцевина моих чувств и эмоций, от которых горло сжимается.
Я не уверена, принадлежит ли Кириллу до сих пор хранящийся в моей телефонной книжке номер, но даже если нет, я знаю, где Мельника искать.
Меня омывает смесью облегчения и напряжения, когда гудки в трубке сменяются коротким ответом:
— Да?
Поджав пальцы в туфлях, позорно-взволнованным голосом говорю:
— Это Маша. Привет.
— Я понял, кто это. Привет.
Его ответ резковатый.
Даже теперь, когда разгадала его поведение, не могу не сходить с ума от этого тона легкого превосходства. Но если сегодня он решил побыть засранцем, я это стерплю!
— Нам нужно поговорить, — говорю ему.
— О чем?
Он совершенно точно решил побыть засранцем.
— Это… касается тебя и меня…
— Правда? — бросает суховато. — Кого ещё это касается?
— Больше никого…
— Уверена?
— Мы можем встретиться? Это не телефонный разговор.
— Тебе мешают радиопомехи?
Черт…
— Мельник… — впервые в жизни вслух произношу его фамилию.
— Насколько приватная обстановка для разговора тебе нужна?
— Меня устроит… какое-нибудь тихое кафе.
Он молчит пару секунд, и мне кажется, будто в телефонной трубке трещит воздух. Считая эти секунды, смотрю перед собой и слушаю тихое дыхание на том конце провода, которое сменяется словами:
— Отправлю за тобой машину. Через полчаса устроит?
— Да…
Прежде, чем успеваю задать хоть один уточняющий вопрос, в динамике повисают короткие гудки, потому что мой собеседник положил трубку.
Маша
Я рада тому, что мне не приходится садиться за руль, иначе в городе стало бы на одно ДТП больше.
Прикусив фалангу большого пальца, смотрю в окно представительского “Мерседеса”, ничего перед собой не видя.
Я не спрашиваю у водителя, куда мы едем. Я доверяю выбору его нанимателя слепо, даже на секунду не допуская мысли, что выбор места для нашего разговора может меня катастрофически не устроить.
Слепое доверие в моей жизни — само по себе нечто невероятное, и оно бередит душу, напоминая, почему я так, черт возьми, доверяю Кириллу Мельнику.
Машина привозит меня к знакомому отелю. К парадной лестнице, рядом с которой тормозит.
— Сейчас открою… — выйдя из машины, водитель обходит ее, и через секунду открывает мне дверь.
Со всех сторон меня стискивает прогретый уличный воздух, который еще не успел стать горячим, но мне он кажется именно таким, когда у стеклянных входных дверей отеля вижу Кирилла.
Слегка расставив ноги и положив руки в карманы белых шорт, он наблюдает за мной, и выражение его лица нельзя назвать безмятежным. Слишком цепкий взгляд, слишком целенаправленный.
Видеть его вживую после телефонного разговора — тоже испытание, как и предстоящий нам разговор.
Мои глаза быстро охватывают рослый силуэт, закипающие мозги приходят к выводу, что с нашей последней встречи в стоящем передо мной мужчине не изменилось ничего. Его карие глаза слегка сощурены от солнца, и в них плещется знакомая мне энергия, которая заворожила еще в тот день, когда два года назад я увидела Мельника впервые.
Он смотрит в мои глаза, когда оказываюсь рядом, и не вдаваясь в объяснения, кивает на двери у себя за спиной, говоря:
— Пошли.
Я ожидала того, что пунктом нашего назначения станет ресторан, куда можно попасть через ресепшн, но переоценила свою догадливость. Проведя меня через холл, Кирилл открывает дверь большого зала для переговоров, который сдается для конференций и прочих мероприятий, и указывает внутрь рукой, предлагая мне пройти вперед.
В этой подчеркнутой официальности чертовски много иронии, и он не скрывает ее, ведь эту иронию я вижу на дне его глаз. Там же, где горит этот пристальный блеск, прожектором направленный мне в
