— Тебе нельзя голодать. Ты и так вся натянута, как струна. А уж про нормальный в твоем положении обед я промолчу. Ты так редко ешь, — он подошел ближе к ней и остановился в паре дюймов. — Мерседес, пойми… я потерял Хлою и Дилана. Я не могу равнодушно относиться к тому, что с тобой происходит.
Девушка невольно выдохнула. С этим выдохом ушла вся борьба, ее сопротивление погасло. Глаза защипало от слез.
Когда же так незаметно поменялись ее роль и роль Джареда? Ведь это она утешала его после той катастрофы. Мерседес моргнула и гордо задрала подбородок.
— Я и сама в состоянии о себе позаботиться.
В уголках его рта обострились резкие морщинки.
— Я просто хочу помочь. У меня есть домик у озера. Можно провести там пару дней вместе. Поплавали бы, покатались на лодке, сходили бы в поход… — он пожал плечами. — Или что захочешь.
— Я хочу быть здесь, у меня своя работа.
Его губы сложились в одну узенькую линию.
— И не думай!
— А как же насчет твоего бизнеса? Ты же не можешь просто так бросить бизнес и уехать в отпуск.
— Я доверяю своим управляющим. Ты же сама их знаешь, они самые лучшие. В конце концов, можно управлять делами по телефону или используя компьютер. И ты тоже можешь сидеть на телефоне. Я же не собираюсь отрезать тебя от всего мира, Мерседес. Просто временно надо вырваться из этой круговерти. И исчезнуть из поля зрения Брэдфорда.
Она прижала пальцы к гудящим вискам.
— А что же насчет покупки гостиницы?
— Это я поручил своему юристу. Сегодня утром как раз с ним встречался. Кроме того, мы с ним обсудили, как грамотно убрать с дороги Брэдфорда.
— Спасибо.
— Так что об этом думать не надо. Едем. Твои вещи в моей машине.
Мерседес заморгала.
— Что-что?
— Джиллиан позвонила мне и объяснила ситуацию. Я решил собрать все вещи — и твои, и мои. Так что теперь не нужно возвращаться, чтобы лишний раз наткнуться на прессу. А так они и не узнают, что мы покинули город. Если нам повезет, мы уберемся из долины тихо и наш отъезд никто не обнаружит.
Она поморщилась и кивнула. Ладно. Как можно злиться на Джареда, когда он делает все от чистого сердца?
— Не могу на тебя злиться.
Улыбка коснулась глаз Джареда, впервые за несколько часов.
— У тебя все равно не получится.
— Верно. — С этим Мерседес подхватила свою сумочку и перебросила через плечо жакет. Покорно она последовала за Джаредом вниз по ступенькам. Любопытно, как ей удастся держать себя в руках следующую неделю, будучи все время рядом с ним?
За прошедший час количество репортеров прибавилось. Теперь, когда они вышли, на них набросилась целая стая. Джиллиан, Коул и Эли встали впереди Джареда и Мерседес, являя собой своеобразный семейный щит.
Мерседес оказалась почти прижатой к Джареду. Она мысленно проклинала свою слабость. Не успела она двинуться дальше, как сильная рука Джареда схватила ее за запястье. Горячие пальцы послали настоящий электрический разряд по всему ее телу.
В качестве утешения он поцеловал ее в щеку и прошептал на ухо:
— Веди себя спокойно и улыбайся. Ты же моя жена.
— Мерседес, вы беременны? — набросился на нее один репортер, не успела Мерседес и опомниться.
Она облизнула губы и выдавила улыбку.
— Да.
— И чей это ребенок? Вашего мужа или бывшего любовника?
Желудок Мерседес отреагировал совершенно однозначным образом. Ее замутило.
— Мой, — выступил вперед Джаред, прежде чем женщина смогла придумать достойный ответ. Он выставил свою руку вперед, защитив ее. — Мерседес моя жена — и это наш ребенок.
— Брэдфорд заявил, что этот ребенок его.
— На свидетельстве о рождении будет именно мое имя.
— Но на самом деле чей это ребенок?
Мышцы на лице Джареда напряглись.
— Мы с Мерседес знаем друг друга уже десяток лет. Мы часто путешествовали вместе и… — он взглянул ей в глаза и поднял руку, чтобы убрать прядь волос с ее лица, — … стали близкими друзьями за последние пять лет.
От такого нежного жеста Мерседес чуть было не растаяла. Боже! И почему она никогда раньше не замечала у него такого нежного взгляда? И тут же спохватилась. И правда, что это она? Ведь им надо притворяться перед камерами.
Джаред погладил рукой ее щеку. И повернулся к журналистам.
— А Брэдфорда она знает всего лишь десять месяцев. Он бросил ее. А теперь бесится.
И с этими словами Джаред распахнул дверцу своей машины, посадил Мерседес, обошел капот, сел в автомобиль сам и выехал со стоянки.
Волнение Джареда нарастало с каждой новой милей. Он никогда не приезжал в домик, который оставил ему его дед. И теперь эта поездка стала для него каким-то священнодействием.
Мерседес сидела рядом с ним, на переднем сиденье. За последние два часа она не сказала и слова, но он чувствовал в ней напряжение. Постепенно езда успокоила ее, ветерок, залетающий в окошко, ерошил волнистые волосы, освежал лицо.
Наконец она повернула голову в его сторону и спросила:
— Ты давно звонил своему отцу?
Ее вопрос удивил Джареда. Он стрельнул в нее взглядом.
— Да.
— Не все же такие, как мой отец или Крейг. Возможно, твой отец скучает по тебе.
— Если так, он должен был бы поднимать трубку.
— Если он такой же упрямец, как ты, то не будет этого делать.
Он неловко поерзал в кресле.
— Мерседес, с чего ты вдруг затронула эту тему?
— После разговора с твоим братом Нейтом на свадьбе я стала за тебя волноваться. Он утверждает, что отцу одиноко и он скучает по тебе.
— Ну, у них там Нейт и Итан, плюс их семьи. Это отец перестал со мной общаться, а не наоборот.
— Джаред, мой отец дал мне лишь одно — имя. По названию, его любимой машины, — сарказм в голосе не скрыл ее душевную боль. — Твой же не бросил вас после смерти матери. Вы его семья. Когда он путешествовал, то брал вас с собой. Он не сдал тебя в приют, не оставлял няням. Он каждый день присылал к школе машину, чтобы забирать тебя. Он хотел, чтобы вы все были рядом с ним. А уж это что-то да значит!
Что же касается отца Мерседес, то у него все было как раз наоборот. Спенсеру не нужны были его дети. Он думал лишь о выгоде. Джаред это прекрасно знал, и у него все сжалось внутри от жалости к девушке, что сидела рядом с ним. Она не знала, что такое отцовская любовь. А знал ли ее Джаред?
— Это значит, — процедил он, — что мой отец просто хотел, чтобы его сыновья-вассалы выполняли его требования. И чтобы его секретарь выполнял еще и обязанности няньки. С тех пор как умерла моя мать, а мне было тогда всего семь лет, отец взял заботу о семье в свои руки. А рука у него всегда была железная. Главное для него было держать нас всех железной рукой.
