Она стояла под струями с закрытыми глазами и громко спрашивала:
– Я хотела спросить, почему вы помогаете мне?
– Я здесь.
Ее глаза широко открылись. Приятно снова увидеть ее обычное лицо. Черт, она просто потрясающая! Даже с волосами, прилипшими к голове, и в обтягивающем топе.
Он поспешно отвел глаза от ее грудей:
– Почему я должна доверять вашим советам? Вы не хотите меня здесь видеть. Не хотите, чтобы я победила кого-то из вашей команды!
– Может, я просто славный парень.
– Вы жесткий парень. И умный парень. Но определенно не славный.
Он подозревал, что это правда. Почему же в таком случае помогает ей? Потенциальный ответ был довольно неприятным.
– Может, я пытаюсь соблазнить вас.
Наблюдая, как вода льется на нее, он понял, что ответ вполне правдоподобный, и сразу почувствовал себя лучше.
– Не получится, – язвительно ответила она.
Входная дверь открылась, Трой повернулся на шум.
– Здесь женщина! – крикнул он, сразу сообразил, как это выглядит в глазах посторонних, и поспешно направился к двери. Там оказался Эдисон.
Когда Трой вернулся в душевую, вода была выключена. Мила взяла одеяло и промокала одежду. Ее чистые кроссовки и носки стояли на кафельном полу, и он взял их.
– Теперь пойдем вымоемся по-настоящему.
Позже, выходя из гостевой ванной Троя, Мила почувствовала ароматы колбасы, помидоров, хлеба и сыра. В животе заурчало, и она почти побежала по короткому коридору к гостиной.
Она была одета в черный хлопковый халат, доходивший почти до пола, и аккуратно обернутый почти вдвое вокруг ее тела. Когда придет Кассиди, Мила позаимствует у нее что-нибудь более подходящее. Она точно не может вернуться домой в таком виде.
Трой сидел на диване. На журнальном столике стояла коробка с пиццей и две бутылки пива.
– Вы заказали пиццу, – почтительно прошептала она.
Он улыбнулся:
– Надеюсь, вы любите колбасу и грибы.
– Обожаю! – Она прошла к столику. – Клянусь, что способна по…
И быстро осеклась. Нет, она не поцелует его за то, что заказал пиццу. Это неприлично.
– Что бы вы ни собирались сказать, – протянул он, внимательно наблюдая за ее лицом, – я не намерен протестовать.
Она долго усаживалась на противоположном конце дивана, стараясь, чтобы халат прикрывал бедра.
– Ничего я не собиралась сказать.
– Уверены?
Она старательно отводила глаза:
– Уверена.
– Ладно, поверю на слово.
Он протянул ей салфетку.
– Но если передумаете?
– Не передумаю.
– В таком случае вгрызайтесь!
Она слишком проголодалась, чтобы быть гордой.
Сняла картонную крышку, отрезала себе большой кусок.
Трой свинтил крышечки с бутылок пива и послал одну по столу прямо к ней.
– Как чувствуете себя?
– Прекрасно, – механически ответила она, откусывая пиццу. – Восхитительно!
– Что-то болит?
Она проглотила кусочек, пытаясь не начать тут же разминать ноющие мускулы.
– Почти ничего. Просто я очень голодна.
– Лгунья, – мягко сказал он, отрезая кусочек и себе.
Ей пришло в голову, что честность, возможно, впечатлит его больше, чем бравада.
– Все немного ноет, – призналась она. – Но я скоро восстановлюсь. Когда я смогу снова пройти полосу? Может, в среду, до следующего выступления Кассиди?
Трой искренне удивился вопросу:
– Хотите попробовать еще раз?
Неужели вообразил, будто одна неудача заставит ее сдаться?
– Безусловно, хочу попробовать еще раз.
– Но вы чуть не убились на этой полосе?
– Разве я похожа на мертвую?
Мила снова откусила пиццу.
Все это время она мысленно раз за разом проходила полосу и поняла, где ошиблась. Сила рук самая большая ее проблема. Нужно замедлить темп на некоторых препятствиях, при этом увеличить скорость бега, чтобы выиграть время. Быть внимательной, взбираясь на стену, беречь силы, чтобы тащить манекен.
Пока они ели, Трой наблюдал за ней. Его проницательный взгляд действовал на нервы, и она наконец не смогла этого вынести.
– Что?
– Я вас не понимаю.
Она запила пиццу пивом.
– Вы всегда можете найти другую работу, – продолжал он. – Легко. Вы неглупы. Умело справляетесь с препятствиями.
– Большое спасибо, – издевательски бросила она, ставя бутылку на подставку.
Он поставил свою бутылку, сел прямее и подвинулся ближе:
– Почему я?
Она спокойно встретила его взгляд:
– «Пайниен» – лучшая компания.
– Не собираюсь с этим спорить.
– Хоть в чем-то мы согласны. Сколько времени на это потребовалось?
Трой оставался серьезным.
– Почему вам так нужно работать на лучшую фирму?
– А почему я должна довольствоваться вторым сортом?
– Потому что это лучший выбор.
– Для Стерн это вообще не выбор.
– Объясните!
Она поколебалась. Не хватало еще посвящать его в подробности личной жизни. Успехи ее родных – не его дело. А позволить ему увидеть ее неуверенность крайне рискованно.
– Вы сами об этом упомянули.
– Ничего особенного.
– Позвольте мне самому решать.
– Почему?
– Потому что я ваш босс. – Он шевельнулся, подвигаясь ближе. – И вы пытаетесь произвести на меня впечатление, Может, это произведет на меня впечатление. Я люблю честность, Мила. И не люблю секретов.
Она поняла, что он прав. Мотивации и психологическое здоровье агентов секьюрити имело большое значение для выполнения заданий.
– Моя семья гордится своими достижениями, – пробормотала она.
– Достижениями?
– Высокими достижениями. Моя мать – судья верховного суда, отец – известный профессор университета на постоянном контракте, старший брат – капитан военного крейсера, хотя еще очень молод, другой – зеленый берет, оба награждены медалями. Моя сестра – адвокат, скоро станет партнером в «Кейбл, Свифт и Бреднер».
Трой, казалось, обдумывал ее слова.
– Вы самая младшая.
– Откуда вы знаете?
– Вы, очевидно, пытаетесь с ними сравняться.
– У них была огромная фора.
В его глазах светились сочувствие и понимание. Она такого не ожидала.
– Как насчет вас?
– Дела моей компании прекрасны.
– Ваша семья. Чего они ожидают от вас?
– А, моя семья?
Он откинулся на спинку дивана и положил на нее руку, не обнимая Милу. Однако оказался достаточно близко, и ее тело мгновенно отреагировало. Настоящее плотское возбуждение. Она смотрела на его квадратный подбородок, в смягчившиеся глаза, на полные темные губы, широкую грудь и твердые кубики живота под черной футболкой. Температура в комнате немного повысилась.
– Кассиди и я. Больше никого нет.
– А ваши родители?
– Мои оба мертвы. Мать Кассиди еще жива. Но мы, видите ли, не говорим о ней.
