Сколько продолжались эти ласки, Бекки не знала. Ей казалось, что время остановилось.
Наконец Джилл поднял голову.
— Тебе нравится?
Он еще спрашивает!
— Ох, Джилл… — простонала Бекки.
Его глаза лукаво блеснули в полумраке.
— Это не ответ. Придется продолжить.
Джилл вновь склонился над ее грудью, возобновив ласки, но в этот раз не ограничиваясь губами и языком, а прихватывая соски также зубами.
Бекки бесновалась в его объятиях, словно пожираемая лихорадкой. Слетающие с ее губ стоны перемежались с хриплыми криками. При этом собственный голос казался ей чужим. Да и вообще, она не узнавала себя. Оказывается, в ней столько страсти? Возможно, ей никогда бы и не открылась эта тайна, если бы не Джилл…
— Итак, нравится тебе?
Услышав вопрос, Бекки увидела, что Джилл вновь, чуть прищурившись, смотрит на нее.
— Ох, это настолько… настолько…
Увы, определения не нашлось. Ни одно из известных Бекки слов не могло отобразить силы и разнообразия ее ощущений.
— Да? — вкрадчиво произнес Джилл.
— Я не могу… не могу…
Ей действительно было трудно собрать разбегающиеся мысли.
— Что ж… — обронил Джилл, снова склоняясь над ее грудью.
Но в этот раз он не ограничился поцелуями — скользнул ладонью между ног Бекки, к самому чувствительному участку ее тела… и она окончательно утратила способность думать.
— Джилл… — повторяла будто в бреду, впившись пальцами в его плечи. — Джилл… Джилл!
В какой-то момент он налег на нее, и некий древний инстинкт подсказал ей, что сейчас ее страсть будет утолена. С этой минуты она будто превратилась в воск, полностью отдалась во власть Джилла, послушно следуя всем его безмолвным указаниям — вернее, лишь намеку на них.
Он же повел ее тайными путями к неизведанным вершинам блаженства, а когда те оказались достигнуты, крепко обнял и держал, пока оба не пришли в себя после завершающего взрыва блаженства…
Выплыв на поверхность из какого-то темного озера, Бекки почувствовала, что Джилл убирает с ее лица спутавшиеся волосы, — это было первым ощущением нового периода жизни. Ведь отныне существование Бекки будет делиться на то, что было до и что после.
После того как она стала женщиной в объятиях Джилла.
— Ты… в порядке? — спросил Джилл, обжигая Бекки рвущимся из груди дыханием.
Она не ответила, дар речи еще не полностью вернулся к ней.
Видя, что Бекки до сих пор не пришла в себя после того, что между ними состоялось, Джилл прекратил расспросы и молча поцеловал ее в висок.
С губ Бекки слетел прерывистый вздох, а сама она плотнее прижалась к Джиллу.
Так они лежали еще не менее четверти часа. И лишь затем Бекки удалось нетвердо произнести:
— А говорят, в первый раз бывает больно…
— Тебе не было? — спросил Джилл, быстро, с нескрываемым беспокойством.
Бекки чуть повернула голову, чтобы посмотреть на него.
— Самой не верится, но кроме… э-э… секундного дискомфорта… То есть я хочу сказать, что неприятный момент быстро прошел, зато потом… Мне даже присниться не могло, что такое бывает!
У Джилла вырвался вздох облегчения.
— Хорошо… Потому что я немного волновался. Ведь в каком-то смысле для меня все это тоже в новинку — девственниц мне еще не попадалось.
Услышав эти слова, Бекки на минутку притихла, ее кольнула в сердце ревность — сколько же подружек было у Джилла? Но когда в следующее мгновение она почувствовала прикосновение его губ к своим, то испытала прилив счастья и ей даже стало немного стыдно за свои предыдущие мысли.
Спустя некоторое время Бекки вдруг спохватилась:
— А ведь я тоже хотела приласкать тебя так же, как ты меня!
Джилл погладил ее по бедру.
— Вообще-то, можно сказать, так и получилось. Я сейчас будто на седьмом небе…
Недоверчиво покосившись на него, Бекки шепнула:
— Правда?
— Конечно, глупенькая!
— Но… я же ничего не делала… — смущенно пробормотала она.
Джилл заглянул ей в лицо.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, мне случалось видеть любовные сцены в кино, и я знаю, что настоящая эротика подразумевает активное участие женщины.
Повисла пауза, затем Джилл осторожно спросил:
— А что ты называешь настоящей эротикой?
Бекки задумалась. Спустя минуту взглянула на Джилла.
— Разве ты сам никогда не видел в кино подобных сцен?
— Видел, конечно, только дело в том, что эротику все понимают по-разному. Поэтому хотелось бы узнать твое видение этого предмета.
— Мое? — Бекки вновь задумалась. — Ну, эротика — это когда все очень красиво, изысканно, элегантно. Обязательно есть прелюдия — цветы, музыка, вино, свечи — и только потом начинается секс.
Ей подумалось, что после всего произошедшего между ней и Джиллом она начала вкладывать в слово «секс» совсем другой смысл.
— Ведь у нас именно это и было — свечи, шампанское… Разве что о музыке я как-то не подумал.
— А я даже не заметила ее отсутствия, — негромко призналась Бекки. — Потому что был ты.
Джилл нежно сжал ее руку.
— И ты.
— Кроме того, эротика — это когда любовью занимаются, как только возникнет желание. А оно может вспыхнуть где угодно.
Джилл тонко улыбнулся.
— В самом деле?
Бекки слегка пожала плечами.
— Да — судя по тому, что показывают в кино.
— Хм…
— И тогда люди занимаются сексом в самых неожиданных местах, — продолжила Бекки, не замечая иронии Джилла.
— Например?
— Во всяких укромных уголках. И даже на улице.
— Что ты говоришь!
Бекки кивнула в темноте.
— А тем более — на природе. На травке, в кустах, под деревьями…
— Подумать только! — прищелкнул языком Джилл. — А по мне, так лучше спальни для этих дел ничего не придумаешь.
— Да? А как же романтика?
Не выдержав, Джилл рассмеялся.
— Что ж, если хочешь, как-нибудь отправимся на природу и расположимся на травке, в кустах или где пожелаешь. Но предупреждаю заранее: вряд ли тебе понравится.
— Почему? — недоверчиво протянула Бекки.
По ряду причин. Главное — из-за множества помех. Лежать будет жестко, всевозможные сучки станут царапаться, а трава даже может порезать кожу. И потом все эти жучки-паучки, птички-зверушки… Даже солнце окажется помехой, потому что будет бить прямо в глаза и припекать открытые части тела. Или — еще лучше! — в самый неподходящий момент хлынет дождь. Так что, поверь, за всем этим гораздо приятнее наблюдать на киноэкране, чем испытывать это наяву.
Когда Джилл договорил, Бекки чуть отстранилась и посмотрела на него.
