Он помахал рукой и пошел к ящику с пивом.
— Не заговаривай с ним, мама! — спокойно сказала Хеллер.
Фанни облокотилась о прилавок, дыша винным перегаром. Значит, успела с утра пораньше накачаться своим любимым напитком — джином, хотя всегда с жаром отрицала, что употребляет его.
— Что ты имеешь против Бумера? Твой папа всегда любил этого мальчика.
— Еще бы! Конечно, любил! — возмутилась Хеллер. — Два сапога пара! И Бумер давным-давно не мальчик.
Фанни протянула через прилавок длинную оголенную руку с зазвеневшими на ней браслетами и коснулась плеча Хеллер кончиками пальцев с накрашенными ногтями.
— Может, ты завела кого-то? — спросила она, поднимая нарисованные дуги бровей.
— О чем ты, мама? — нахмурилась Хеллер.
— Ну, хватит строить из себя дурочку, — с хитрецой произнесла Фанни. — До меня уже дошли кое-какие слухи.
— Слухи о чем?
— О тебе и твоем школьном учителе.
Джек! У Хеллер бешено заколотилось сердце, но она и виду не подала.
— Как же, как же! Ты в состоянии представить меня рядом с ученым человеком, чуть ли не профессором?
— Да ведь он, говорят, калека, — не без злорадства изрекла Фанни, опираясь бедром о прилавок.
— Мама!
— Ну ладно, ладно, выразимся поделикатнее. Калека не калека, но с физическим недостатком.
— Ничего подобного! — с жаром воскликнула Хеллер и тут же прикусила себе язык, но поздно: слово, как известно, не воробей, вылетит — не поймаешь.
— Ага! — восторжествовала мать. — Кэрмоди прав. У тебя, значит, и в самом деле шашни с учителем Коди.
Хеллер закрыла глаза и призвала на помощь все свое самообладание.
— Шашней у меня ни с кем нет, а если ты имеешь в виду мистера Тайлера, директора начальной школы, то никакой он не калека. У него просто старая футбольная травма, время от времени дающая о себе знать. Теперь ты знаешь все, и хватит об этом!
Фанни прищурила свои сильно подведенные ярко-синим глаза.
— Он, я слышала, провел у тебя ночь.
— Это ложь! — отрубила Хеллер убийственным тоном.
— Как ты со мной разговариваешь! — ощетинилась Фанни, но тут же смягчила тон: — Я ведь тебе добра желаю, девочка. На то я и мать, чтобы переживать за своего ребенка. Такой человек, как Тайлер, может хотеть от тебя лишь одного, и обе мы хорошо знаем, чего именно. Будь умницей, не то он разобьет твое сердце.
Хеллер в недоумении покачала головой. Тайлеру до ее сердца, скорее всего, дела нет, зато мать не упустила случая потрепать ей нервы. На глаза навернулись слезы, но она твердо решила их не проливать.
— Как полезно узнать, что ты обо мне думаешь, мама, — произнесла она весело. — Из твоих слов выходит, что я не пара такому человеку, как Джек Тайлер, что бы он мне ни наговорил! Так ведь?
— Я хочу сказать одно: если ты, Хеллер, видишь в нем не только партнера по развлечениям, а имеешь на него серьезные виды, то можешь сильно разочароваться.
— Успокойся, мама, ничего серьезного между нами нет. Кэрмоди, по своему обыкновению, насочинял Бог знает что, а ты и уши развесила!
— Да ведь не один Кэрмоди говорит, — простодушно сказала Фанни. — А ты и сама небось знаешь: нет дыма без огня.
— А вот и есть! — упорствовала Хеллер. — Одно скажу: про меня можешь думать что хочешь, а Джек Тайлер хороший, добрый, порядочный человек.
— Порядочному тоже баба нужна, — раздался рядом голос.
С горящими от возмущения глазами Хеллер повернулась к Бумеру.
— Сколько вам надо твердить, чтоб вы поняли: он не такой.
— Да он мужик или нет? — Бумер вытаращил на нее налитые кровью глаза.
— Он джентльмен! — завопила Хеллер, опираясь обеими руками о прилавок.
— А джентльмен ночью наплетет тебе чего угодно, а утром знать тебя не знает, — мерзко захихикал Бумер, показывая сломанный зуб.
Гнев захлестнул Хеллер. Как несправедливо! Они судачат о Джеке, словно он расчетливый, холодный развратник! И кто взялся обсуждать этого человека! Ее мать, никогда не отказывающая себе в бутылке, и наглый хам, в присутствии дружков разбирающий сексуальные данные женщин, имевших глупость уступить его домогательствам.
— Вы сами не знаете, что несете, — заявила она, переводя взгляд с одного на другого. — Во-первых, у меня с Джеком совсем не такие отношения. Во-вторых, — тут она пронзила глазами Бумера, — чувства и мысли джентльмена тебе непонятны точно так же, как, скажем, латынь.
— Джентльмен, говоришь, джентльмен?! — Бумер, ища поддержки, искоса взглянул на Фанни. — А ради своего удовольствия отвлекать мать от малых детей — это по-джентльменски? Интересно, многим ли бабам он таким манером влез под юбку?
Чаша терпения Хеллер переполнилась. Чтобы ударить его, как он того заслужил, ей пришлось встать на цыпочки и всем корпусом податься вперед, но зато Бумер отлетел аж до витрины с кондитерскими изделиями. Пакет с полудюжиной пива выпал из его рук, и напиток быстро растекся по полу.
— Убирайся! — закричала Хеллер. — Вон отсюда!
— О черт, ты сошла с ума! — воскликнул он, пятясь, однако, по направлению к двери.
Фанни стала громко сетовать на то, что ее нарядные брюки и красные туфли на высоких каблуках насквозь промокли, но Хеллер словно ничего не слышала.
— И ты уходи! — повелительным жестом указала она на дверь. — И не смейте сюда натаскивать всякую грязь!
Фанни пыталась лепетать что-то в свое оправдание, принимая воинственные позы, но в конце концов все же оказалась около выхода.
— Я хотела тебе помочь, дочка! — крикнула она уже оттуда.
— Ложь, мама, еще никогда никому не помогала, — возразила Хеллер.
Фанни гордо вздернула нос кверху, рывком головы отбросила со лба крашеные-перекрашеные волосы цвета платины и, демонстрируя свою взволнованность, направилась к выходу столь решительным шагом, что едва не упала на своих высоченных каблуках.
А Хеллер в бешенстве забарабанила кулаками по прилавку. Будь проклят этот Кэрмоди! Это его рук дело, и руководила им злость, и ничего больше. Она припомнила злобные наговоры матери и Бумера, и гнев уступил место отчаянию. Теперь Кэрмоди будет, как пить дать, каждому встречному и поперечному рассказывать, что она спит с Джеком Тайлером, и все сойдутся с ним во мнении, что Джек — коварный развратник. Представив на секунду, какие это может иметь последствия, Хеллер закрыла глаза и издала стон.
Лейк-Сити ничем не отличается от тысяч других маленьких городков. Главное развлечение его жителей — сплетни. Они обольют его грязью сначала с одной стороны, затем — с другой, это при его-то положении! О Господи, что же делать? А во всем виновата она. Если бы она не приняла его предложения подвезти ее в приют, не упомянула вскользь, что дети нуждаются в большем внимании, не допустила тот единственный поцелуй, он бы не явился в тот злополучный вечер, не встретился бы с Кэрмоди — и тогда его репутация осталась бы незапятнанной!
