И оно оказалось верным, стоило мне пробежать глазами первые строчки…
“Любимому мужу
Наверняка ты сейчас злишься. И ругаешь меня. Я даже могу представить, какими словами. Прости, что признаюсь вот так, но иначе я не могла. Не хотела последние дни проводить в больнице, страдая от вереницы капельниц, которые не спасут и не помогут. Слишком поздно я узнала о своем диагнозе, чтобы можно было что-то сделать.
Это моя вина, любимый. Не кори себя за это.
Все эти годы я была безмерно счастлива с тобой. И потому свои последние дни хочу провести рядом с тобой и нашими детьми — сколько бы мне ни было отмерено.
Из тебя вышел замечательный отец, Антоний.
Я хочу сказать тебе спасибо за все, что ты делал для меня все эти годы. За то, что тебе хватило мудрости не сломать юную, взбалмошную девчонку с ребенком под сердцем, которой я была, когда нас поженили. Спасибо, что принял мою Еву, как родную, дал свою фамилию и сделал своей дочерью, хотя не обязан был. Я никогда не говорила, но это было очень важным для меня.
Ты — лучший мужчина. И я безмерно люблю тебя. Прости, что из-за меня наш ребенок… Мне до сих пор больно об этом не то что писать, даже просто думать. Мы договорились никогда не говорить об этом и любить Ника и Еву, радоваться тому, что есть. Но в моем сердце всегда оставался малыш, которого мы с тобой так ждали, которого я не уберегла…
Прости меня за это. Прости, если сможешь.
Я люблю тебя, муж.
И прошу лишь об одном — не ставь на себе крест после того, как я уйду. Живи полной жизнью, помоги нашим детям. Будь с ними рядом и помни — твоя любовь им нужна не меньше материнской… ”
Я перечитал письмо несколько раз, прежде чем в полной мере смог осознать самое важное — Ева мне не сестра.
Как и почему, сейчас не было важно. Судорожно перетряхнул документы и достал свидетельство о рождении Евы, а затем свидетельство о браке родителей.
По срокам выходило, что…
Что Лаура и правда забеременела гораздо раньше, чем вышла за моего отца. И вряд ли она стала бы лгать в своем письме отцу. Выходит, они скрывали правду о том, что мы с Евой не родные? Но почему?
Теперь многие фразы отца выглядели совершенно иначе. И тот вопрос, влюбился ли я…
Черт! Он, получается, знал и молчал! И слова перед смертью тоже приобретали иной смысл. Он хотел успеть рассказать Еве правду? Но почему сейчас? Почему не раньше?
В башке крутилось столько вопросов, что меня реально повело. Мой мир фактически разбился здесь и сейчас.
И вместе с тем охватило нереальное облегчение — я не извращенец. Не псих, которого надо засадить куда подальше, чтобы оградить от собственной сестры.
Мы не родные.
Мы. Не. Родные…
Снова и снова эта фраза крутилась во мне, оставляя следы, перестраивая что-то внутри. Наверное, я бы так и сидел не один час, просто осознавая то, что узнал, если бы не звонок мобильного.
— Алло? — рыкнул на автомате, даже не глядя на экран.
— Эээ… Тут ваша сестра хочет в аэропорт поехать. Выпустить? — раздался вопрос охранника.
Точно. Я же просил докладывать обо всех передвижениях Евы.
— Нет, — хрипло выдохнул я, словно горло драло от каждого слова. — Пусть зайдет ко мне в кабинет.
Отложил телефон и растер лицо руками.
Сейчас она зайдет, посмотрит, а я… Черт, я не псих. Я не извращенец. Я могу! Могу сделать ее своей.
Она может быть моей! Эта мысль расшатывала меня изнутри, разматывала нервы, отравляя с каждой секундой все сильнее.
Я еще не до конца осознал, но уже принял. Принял и уцепился, как за спасательный круг.
— Ты меня звал? — осторожно спросила Ева, замерев на пороге кабинета.
— Звал, — тяжело произнес я, глядя на нее словно в первый раз. Такая красивая и такая далекая сейчас…
— Что-то опять не так? — нетерпеливо спросила она. — Я опаздываю, так что…
Не осознавая последствия, саданул кулаком по столу так, что стакан жалобно звякнул.
— Ты больше никуда не опаздываешь, Ева! — рявкнул в ответ. — Можешь забыть про свои гулянки с подружками!
— Что?! — возмутилась Ева. — Да как ты смеешь!
Я медленно поднялся из-за стола, обошел его и направился прямо к той, что лишила меня покоя. Рыжая заноза!
— Еще как смею, — обманчиво мягко ответил, криво ухмыляясь. Сейчас я казался себе приговоренным к смерти, которого помиловали за мгновение до того, как свершился приговор.
— Мы договорились! До помолвки еще месяц! И ты сказал, что я могу отдыхать, как захочу! Что у меня будет возможность до этой дурацкой свадьбы побыть собой! — Ева высказывала претензии одну за другой! — Ты сказал, что я смогу!
— Планы поменялись!
— С чего это? Или Алан вдруг решил, что посадит меня в четырех стенах заранее?! Ты обещал, черт тебя дери! Обещал мне, если я соглашусь, то у меня будет время!
— Больше у тебя его нет, — хрипло произнес я, останавливаясь в опасной близости от своей мечты. Она смотрела широко раскрытыми глазами, упираясь в стену. Бежать больше некуда, любимая. Теперь — только вместе.
— Ч-что это значит? — не понимала она. Я бросил многозначительный взгляд на листок, валявшийся на столе. Письмо, которое вернуло краски в мою жизнь и открыло второе дыхание. Мой спасательный круг. — Что там такое? Что это?!
— Там… Там твой приговор, Ева, — прохрипел я, наклонившись еще ниже. Вдохнул ее запах, дурея и теряя контроль. Она была здесь, рядом. Доступная и моя! К черту! Теперь я никому не отдам свою женщину. И пусть все горит в огне. Она будет со мной!
Предохранители перегорели, когда я прикоснулся к ее губам, падая в омут поцелуя с ней, с моей ожившей мечтой…
Глава 14. Ева
В первый момент я даже не поняла, что случилось. Вот только что мы ругались, а потом раз, и уже целовались. Точнее, это Ник целовал меня.
Я была так ошарашена подобным переходом, что даже не могла сопротивляться. А Никас… Он действовал очень умело, настолько, что неясное томление появилось внизу живота, и вообще целовался он с таким энтузиазмом и желанием, что я как-то не сразу собрала себя в кучу и попыталась оттолкнуть.
Получилось раза с третьего. Или даже четвертого.
— Ты что творишь? — взвизгнула я, глядя на брата, который выглядел словно безумец. — Совсем с катушек съехал? Забыл, кто я? Гребаный извращенец!
Я даже попыталась ударить его, но Ник быстро перехватил мою руку и прижал к стене.
— Я делаю то, что давно хотел, — прохрипел он, дико оскалившись. И откровенно говоря, мне было очень не по себе. Таким я его видела впервые. У него словно башню сорвало напрочь.
— Ник, ты же… — пролепетала, пытаясь достучаться до него. — Мы же с тобой одна семья… ну, ты чего… Это же…
— Мы не родные, Ева, — с каким-то победным выражением лица выдохнул он.
— Пусть ты меня не считаешь семьей, но так же нельзя, — едва не плача, возмутилась я, все еще пытаясь освободиться.
— Ты моя семья, Ева! Но мы не родные о крови. Так что между нами возможно все, — с жаром зашептал Ник.
— Что?! Ты шутишь? Это такая глупая шутка, да? Придумал еще один план…
Договорить он мне не дал — положил ладонь на губы и прижал.
— Не шучу. Это правда. Можешь сама прочитать. Твоя мать была беременна, когда вышла замуж за моего отца.
Я дернулась, показывая, чтобы он отпустил, и Никас все же позволил мне говорить.
— Это ничего не значит. Может, они спали до свадьбы.
— Поверь, это не так. В письме твоя мать четко говорит, что ты — не его ребенок.
— В каком письме?
Наверное, сильнее меня шокировать было невозможно. Да и не верилось, что Ник — мой Ник, брат, который всегда был рядом — чужой!
Он отпустил меня и отступил, а затем подошел к столу и жестом пригласил меня к себе.
— Читай.
Я очень медленно подошла, опасаясь, что брат снова слетит с катушек. Но он вроде бы взял себя в руки и лишь невозмутимо смотрел, как я беру тот самый листок, чтобы прочитать.
