Саша закрыла лицо руками.
— То есть я просто не могу здесь чувствовать себя счастливой, это безнадежно. Должно быть, я…
Голос ее сорвался, поскольку ее душили рыдания.
Я на секунду прикрыла глаза. Это был просто шок. Саша даже в большей депрессии, чем я думала. Пока я напряженно решала, что же сказать, Саша отняла руки от лица и посмотрела на меня.
— Теперь ты понимаешь? Именно потому я и должна уехать, а не то я всем испорчу отпуск.
— Нет, этого просто не может быть, — начала, было, я.
— Простоя…
Она лихорадочно смотрела по сторонам, подыскивая нужные слова. А потом тихонько добавила:
— Мне больше не нравится быть собой. И я не знаю, нравилось ли хоть когда-то.
— А я бы с удовольствием поменялась с тобой местами! — я слабо улыбнулась.
— Ты что, хочешь так себя чувствовать? — Са挽ша посмотрела мне в глаза.
Я кивнула. Потому что я и так себя чувствую ничуть не лучше.
— Просто у тебя черная полоса, — сказала я. — Когда человеку по-настоящему плохо, то он и не сможет веселиться. Его организм будет сопротивляться. Наверное, твое тело уже привыкло ко всем этим неприятным ощущениям, что бы там ни было, так что сначала ты станешь отрицать все позитивное, но потом, напротив, привыкнешь к этому и войдешь во вкус.
Уверена, то же самое можно было сказать не так коряво.
— Но я даже не хочу пытаться. Это ужасно, правда?
Я посочувствовала ей всем сердцем. Именно это случилось, когда я впервые услышала о «Морском цветке». Я настолько испугалась, что не могла уже беспокоиться, так что предпочла впасть в апатию. Но, как показывает время, это оцепенение быстро проходит.
Я взяла Сашу за руку и попыталась как можно тактичнее выразить свою мысль:
— Мы ведь и не ждем, что ты будешь душой компании, этакой женщиной-праздником.
— Разумеется. Я никогда и не была. Что я могу добавить к вашему празднику жизни?
— Себя! — сердито воскликнула я.
Но я не успела перечислить всех ее достоинств. Саша сказала:
— Просто признай это. Всем будет проще, если я уеду.
— Не понимаю, почему ты это говоришь, — нахмурилась я, поправляя прядку волос, прилипшую к мокрой от слез щеке. — Ты не сделала ничего такого, что расстроило бы нас. Разумеется, мы все хотим, чтобы ты осталась.
— Но не в таком же состоянии.
— Неважно, в каком ты настроении. Мы все хотим, чтобы ты была с нами, — настаивала я. — Если желаешь, то просто сиди тихонечко на заднем сиденье, пока мы ездим по окрестностям. Хочешь — строй на пляже замки из песка и окружай их рвом с собственными слезами, это хорошо. Если ты решишь пораньше пойти спать или весь день валяться в постели — пожалуйста, не обязательно тебе пытаться нас ублажить. Не нужно притворяться веселой. Ты имеешь право на свои чувства. Мы будем счастливы повеселиться с тобой, когда ты почувствуешь, что сама этого хочешь, но если нет — ничего страшного. Сейчас для тебя не самое легкое время, неужели ты думаешь, что мы от тебя отвернемся?
Мои глаза наполнились слезами. Но я не должна плакать. Нам обеим сейчас несладко. Кто нам поможет? Я должна быть сильной!
Я перевела дыхание и подождала, пока комок в горле пройдет. Я заметила, что выражение Сашиного лица смягчилось, и на минуту мне показалось, что она успокоилась, но потом слезы потекли с новой силой.
— Но все так расстроятся!
Я ощутила, что она на грани истерики.
Нетушки!
— Конечно, нам будет тяжеловато все время тебя веселить, но если ты согласишься, то мы просто позволим тебе быть собой, и все будет отлично. — Я старалась говорить об этом как о свершившемся факте, я просто не могу позволить ей уйти. Ситуация под контролем. У меня все получится.
— Как бы то ни было, мы ведь даже не знаем, где мы будем завтра, не говоря уж о том, как мы будем себя чувствовать, — напомнила я ей. — Неужели тебе не интересно узнать, что там задумала Элен?
— Интересно, — призналась Саша.
— Ну вот, это непременно что-то хорошее, а то стала бы она все время держать нас в неизвестности. Она знает какой-то секрет, ты просто взгляни на нее. Неужели ты действительно упустишь шанс испытать такую радость, какая переполняет Элен?
Саша покачала головой.
— Я, например, этот шанс ни за что не упущу! — я сама же ответила на свой вопрос. — Я хочу узнать разгадку.
Кажется, сработало. Сашино прерывистое дыхание стало выравниваться.
— А это что? Папайя? — Саша взглянула на тарелочку с фруктами.
Я улыбнулась. Саша снова в игре.
— Ага. И все это для тебя, — сказала я ей. Потом посмотрела на часы. — У тебя есть ровно шестьдесят секунд, чтобы все это съесть!
— Она уже приехала? — сказала Саша с набитым ртом, ее глаза расширились.
Мое сердце сильнее забилось, когда я кивнула. Я взяла Сашу за руку:
— Скорее, пойдем!
И мы вместе помчались в фойе гостиницы. Две заблудшие души в поисках надежды.
— Ваши друзья ожидают вас в зале, — казалось, администратор точно знает, кто мы и зачем тут.
Она проводила нас по коридору, облицованному терракотой, в гостиную, стены которой были обтянуты яркими гобеленами — темно-желтыми, как топаз, темно-синими, словно сапфиры, изумрудными. Три кованых канделябра свешивались с потолка — это был главный акцент в комнате. Одна из стен представляла собой окно от пола до потолка, из которого открывался великолепный вид. Перед нами простирался океан, и лишь на переднем плане маячила одинокая пальма. Как на фотообоях с изображением необитаемого острова, только здесь все было по-настоящему.
Элиот восседал в кожаном кресле, утопая в его мягкости. И провалился еще глубже, когда Элиза взгромоздилась ему на колени. С некоторых ракурсов его вообще не было видно. Мы с Сашей уселись на диван, обитый золотой парчой, по обе стороны от Зои, которая сжала наши руки даже сильнее, чем обычно. Тем временем Элен пыталась успокоиться и дышала размеренно. Она оставила неясные отпечатки своих пальцев на отполированной до блеска крышке пианино, когда пыталась встать поудобнее спиной к окну, высматривая кого-то поверх наших голов.
— Эй, мы уже здесь! — поторопил ее Элиот.
— Мы ждем… — Ее лицо просветлело. — А вот ион!
Мы повернулись и увидели мужчину в безупречно отглаженном темно-синем костюме, белоснежной рубашке и небесно-голубом шелковом галстуке. Ему было чуть за тридцать. Загорелое лицо. Стильная прическа. В левом ухе сверкал маленький бриллиантик в сережке-гвоздике.
Ногти Зои так глубоко вонзились в мою ладонь, что я подумала, они там так и останутся, когда она наконец ослабит свою хватку.
