Она подумала, что испытает некоторое облегчение при виде заработанных денег и, вынимая свои шесть долларов, уронила нечаянно из конверта листок белой бумаги. Он отлетел, вдоль по коридору, и сердце Вин сильно забилось, когда она поднимала его.
Неужели уже увольнение? Что сделала она такого, чтобы быть уволенной в конце первой недели — ведь, она так старательно работала. И странно, несмотря на усталость и уныние, она действительно боялась увольнения. Всего минуту назад она задавала себе вопрос: «сколько еще подобных недель я вынесу» и хотела, чтобы настал конец этому, все равно какой. А теперь она боялась перевернуть листок и прочесть на нем свою судьбу.
«Вас приглашают явиться в личный кабинет управляющего, во вторник, в 12 часов 45 минут», — было красиво написано на пишущей машинке как раз посередине листка бумаги.
Вин не знала, почувствовать ли от этого облегчение или тревожиться.
Вся усталость и нервное напряжение шести ужасных дней и шести отвратительно проведенных ночей сразу как бы вылились в приступ овладевшей ею тревоги. Как ни измучена она была, — а может быть, именно по этой причине, — она не в состоянии была итти к себе домой на Авеню Колумба.
Она была уверена, что, если она присядет или ляжет в постель, она сильнее почувствует ломоту в спине и горение ног, чем если будет ходить. Ей хотелось, чтобы приятный ласковый чистый воздух освежил ее пылающие щеки, подобно холодной воде. Она испытывала потребность созерцать звезды и проникнуться покоем и ночной тишиной, после шума магазина, прежде чем она погрузится в вавилонское столпотворение Авеню Колумба.
«Я прогуляюсь по парку», — решила она. — «Это на меня должно хорошо подействовать. Когда я очень устану, я смогу отдохнуть несколько минут на скамейке и прислушаться к своим мыслям».
Это было одним из многих неудобств ее «дома». Там можно было почти одновременно слышать любые звуки, происходящие в мире, но невозможно было прислушиваться к собственным мыслям.
Когда она вышла на улицу, Эрла Эшера не было видно, и Вин была этому рада. Несколько раз на протяжении дня она раскаивалась в резкости, которую допустила по отношению к нему и которой он, вероятно, не заслужил, но теперь она была благодарна этому обстоятельству за его отсутствие. Медленно она пошла, заметно прихрамывая, как это бывает со всеми приказчицами в первые несколько недель их службы.
В парке было прекрасно, и, когда она подумала, как было бы хорошо, если бы голубые колышущиеся небесные занавеси скрыли от нее на время всю тяжесть жизни, маленький и удивительно тихий автомобиль проскользнул мимо нее. Свет фонаря позволил ей разглядеть фигуры двух мужчин в открытом автомобиле: одного впереди, правившего и другого сзади, сидевшего, скрестив руки.
«Как хорошо дышать свежим воздухом, спокойно прислонившись к спинке сиденья и не нуждаясь в том, чтобы ходить», — подумала утомленная Вин.
Она позавидовала этой удобно устроившейся фигуре со скрещенными руками, как вдруг маленький автомобиль повернул обратно и, к ее удивлению, остановился неподалеку от нее. Машинально она остановилась, но сейчас же, как только один из мужчин выскочил из него, к ней вернулось присутствие духа и она пошла вперед ускоренным шагом.
Мужчина, однако, последовал за ней и заговорил: «Вы не узнаете меня? Это очень нелюбезно с вашей стороны. Во всяком случае, вы должны остановиться на минуту и дать мне возможность напомнить вам, где мы встретились. Я узнал вас, когда проехал мимо, и поэтому я вернулся обратно».
Не будучи уверена, не встречались ли они, действительно, когда-нибудь, Вин решилась взглянуть в его лицо, которое находилось на одном уровне с ее лицом. Она тотчас же убедилась, что никогда раньше не видела этого человека.
— Вы ошиблись, — сказала она, — я вас не знаю. Будьте добры, уходите!
— Меня зовут Логан, — продолжал он настраивать, — Джим Логан. Вы и теперь не вспоминаете? Но вы мне в тот раз не сказали своего имени.
Вин ускорила шаги. Этот энергичный намек, однако, не смутил м-ра Логана. Он был приблизительно на вершок выше ее и с величайшей развязностью шел рядом с ней.
— Мы с вами, вероятно, посещаем один и тот же танцкласс, — сказал он, — я собираюсь протанцовать сегодня новейший танец «ванго». Знаете вы его? Или же «и-ланг-и-ланго»? Я готов танцовать его весь сегодняшний вечер. Надеюсь, вы еще никем не приглашены на ближайший танец?
— По настоящему я уже приглашена, — резко сказала Вин, хотя ей пришлось сдерживаться, чтобы не рассмеяться, — мой кавалер найдет, что сказать вам.
— Превосходно. Но, вероятно, он не знает приемов «джиу-джитцу» так хорошо, как я, — любезно отвечал мужчина, стараясь не отставать от нее.
Только теперь Вин, как следует, смогла разглядеть его в профиль. Он был так нарядно одет, что в Англии его назвали бы «франтом». У него был острый профиль с крючкообразным носом; профиль этот мог бы показаться красивым, если бы его срезанная нижняя челюсть не выпячивалась грубо, свидетельствуя о чрезвычайно наглом упорстве, даже жестокости. Она имела время, чтобы заметить, что его волосы были некрасивого темно-русого цвета, а кожа имела желтоватый оттенок городского жителя. Но вдруг он застал ее врасплох, повернувшись к ней с обеспокоившей ее резкостью. Она поймала выражение глаз, блестевших при свете фонаря: они были малы и вульгарны, близко подходя к его узкому горбатому носу; теперь они сверкали и нагло улыбались. Тембр его голоса был, как у воспитанных людей, и не неприятен, но Вин хотелось убежать, чтобы не слышать его.
Казалось, что он ждет ответа и, не получая его, спросил:
— Вы недавно в этой стране?
Никакого ответа.
— О, конечно, нет; я уверен, что вы здесь недавно! В настоящее время вы живете в Нью-Йорке? Не бойтесь сказать мне это. Знаете, вы слишком не податливы. Вы гнушаетесь разговора со мной. Вы — настоящий персик, но приправленный уксусом.
Винифред повернулась и зашагала в восточном направлении еще быстрее, чем шла раньше в западном. На некотором расстоянии вдруг появилась очень высокая фигура, приближавшаяся, подобно судну, идущему на всех парусах. Неужели это… да, это он! Слава свету фонаря, осветившему его. Теперь, наконец, она решилась засмеяться.
— Вот, наконец, идет мой кавалер, — воскликнула она и почти побежала навстречу укротителю львов.
— Боже мой! Ну, конечно, я не могу состязаться с таким верзилой, — ответил м-р Логан. — Я не ожидал встретить Голиафа. Маленький Давид стушуется, пока не раздобудет себе пращи. Вы вынуждаете меня забыть оставить вам свою визитную карточку с моей фамилией и телефоном. Но, пожалуйста, вспомните обо мне в ближайшее время.
