— Найджел, это ты сказал, что не хочешь говорить о делах.
— Или мы только занимались любовью? — перебил он, и черная холодная боль затопила его. Лучше бы он не встретил ее.
Он смотрел вокруг себя на дорогие лампы, блестящий стол из стекла и хрома, первоклассное эргономичное кресло.
— Ты преуспевающая деловая женщина, Кимберли. Я только не знаю, как далеко ты зайдешь ради успеха. Скажи мне, со сколькими клиентами ты делала это? Сколько это — «множество других»?
— Это возмутительно…
— Скажу тебе вот что. Я не буду стоять на твоем пути. Можешь использовать Фантома. В конце концов, ты заработала это.
Ее глаза наполнились слезами, и она сделала шаг вперед.
— Пожалуйста, не надо. Я собиралась сказать рекламному агентству, чтобы они отказались от этой затеи. Я понятия не имела, что было на кассете.
— Ты могла сказать им это в тот момент, когда мысль о ней только возникла. Теперь уже не надо строить из себя героиню. Сдается мне, что ты все еще едешь на своей черной лошади.
Он видел, как белеет ее красивое лицо. Лицо, которое он целовал, ласкал, держал в своих руках, когда…
— Найджел, — ей не хватало воздуха, — ты ошибаешься.
Он направился к двери и остановился. Не взглянув на Кимберли, он бросил через плечо:
— Когда я шел сюда, то хотел поговорить с тобой. Я уже был готов сделать тебя моей Единственной.
С отвращением качая головой, Найджел вышел.
Кимберли была потрясена. Как могло случиться, что все шло так хорошо, так замечательно — и вдруг все стало так плохо?
Ее ноги приросли к полу. Она могла только стоять и смотреть на дверь, пораженная тем, что он ушел.
Он даже не дослушал меня. Он обвинил меня и ушел.
Она охватила себя руками за плечи, будто это могло успокоить боль ее сердца.
Мелькнула мысль, что нужно бежать за ним.
Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Нет, это глупо. Он разъярен, а она от горя едва может соображать.
— Кимберли? — вошел с ошарашенным видом Морис. — Что случилось?
Она попыталась притвориться спокойной.
— Я думаю, тебе надо прекратить подготовку к свадьбе. — О, к черту все это. — Он… — голос ее сломался, — он ушел.
Морис нахмурился, глядя на погасший экран телевизора.
— Видео?
Она кивнула.
— Я сама во всем виновата.
— О, дорогая. — У него в глазах появилось выражение как у щенка. От этого взгляда у нее всегда что-то обрывалось внутри. — А ты можешь позвонить ему и все объяснить?
Она повернулась к столу, бросила пульт на груду бумаг.
— Ненавижу этот бизнес.
— Дорогая, ты горячишься.
— Не-на-ви-жу! — повторила она, медленно двигаясь вокруг стола, глядя на символы своего так называемого успеха. — Я была так захвачена работой. Сделала ее своей жизнью, потому что у меня нет другой жизни. И вот появляется мужчина, который любит меня, и что делаю я?
Морис вытер один глаз.
— Дорогая, остановись…
— Я предаю его!
— Ты не собиралась, — сказал Морис напряженным голосом. — Ну, ладно, давай согласимся, что ты не хотела предавать его, но предала. Как мы исправим это?
— Я… мы никогда не сможем ничего исправить. Он больше не хочет иметь со мной дела.
— Он чувствительный мужчина. — Морис поглядел на нее. — Поверь мне. А что, если мы пошлем ему большую коробку конфет?
Она фыркнула, но ее смех был больше похож на рыдание.
— Я ненавижу этот бизнес. Нет, я ненавижу себя, инструктора, ведущего к успеху, черт бы его побрал, такой успех. С этой рекламой я выставила себя в мерзком виде. Приведи мне мою черную лошадь, Морис, я готова ехать на ней снова.
— Черную лошадь? — его брови сошлись в замешательстве. — А лошадь-то тут при чем? Давай придерживаться темы. Мы обсуждаем, как помочь тебе вернуть твоего мужчину.
— Все, Морис, все. С прошлым покончено.
— Покончено?
— Я продаю «Свидание длиною в жизнь…».
Шесть месяцев спустя
Солнечным августовским днем Найджел прибыл в Белладжо, в Галерею художественного музея. Было так жарко, что все цвета казались блеклыми, а у людей не оставалось сил.
Он не был в Белладжо с той ночи, когда Кимберли привела его сюда.
Сняв солнечные очки, Найджел огляделся. В противоположном конце холла стоял подросток и махал ему рукой.
Найджел улыбнулся. Остин. В застегнутой гавайской рубашке. Действительно ли он подрос за неделю, или это только кажется Найджелу?
Он направился к Остину.
— Ты сегодня рано, — сказал Найджел, доставая бумажник.
— Я уже взял билеты. И ничего не украл и не заложил, — добавил он, когда Найджел удивленно взглянул на него.
— Я и не думал ничего подобного.
Только задавал себе вопрос, где ты взял деньги.
— Сегодня для студентов вход свободный, а моего пособия хватило вам на билет. Вот, пожалуйста.
Найджел засунул бумажник в карман.
— Спасибо. Приглашаю тебя на ланч.
— Клево. — Остин вручил Найджелу его билет, и они вошли. — Я уж думал, что вы никогда не придете.
— Я так сильно опоздал? — Найджел поглядел на большие стенные часы. Полдень. — Мы договорились на двенадцать, да?
— Да. Я пошутил.
— Чтобы я не расслаблялся?
Остин кинул ему хитрый взгляд.
— Но кто-то же должен держать вас в форме.
Весь следующий час они ходили по выставке и обсуждали картины. За шесть месяцев они посетили несколько музеев, и все благодаря Кимберли. Она и в этом оказалась права — Остину понравилось. Найджел последовал и второму ее совету и записал Остина на занятия в художественном классе, где тот уже успел изучить пастель и теперь занимался акварелью.
И перестал говорить о новой татуировке.
После выставки они расположились в кафе. Воздух был напоен сладкими ароматами цветов из близлежащих садов.
— Жду не дождусь, чтобы спала эта жара и мы бы снова устроили пикник, — заметил Остин, изучая меню. Вдруг он поднял глаза на Найджела. — Здесь, конечно, здорово. Но мне больше нравится есть на природе.
— Мне тоже, — ответил Найджел.
Они молча читали меню.
Остин откинул назад свой аккуратно завязанный конский хвостик.
— Вы хоть иногда видите ее?
Темные глаза Остина казались не по возрасту мудрыми. На мгновение Найджел растерялся.
— Нет, — произнес он наконец.
— Почему нет?
После того февральского пикника Остин несколько раз спрашивал о ней, потом перестал — Найджел каждый раз бормотал «Все кончилось». Не хотелось Найджелу говорить об этом. И сейчас не хочется.
