знаю, — коротко бросил он. И рука её так и застыла на полпути.
— Что… знаешь?
Он не ответил. Провел ладонью от высокого лба к подбородку. Но выражение скорби с лица не исчезло.
— Что ты знаешь? — повторила она.
Сил дышать не осталось. И Рита стояла, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыбешка. Если Макар знает все, то кто рассказал ему?
Он встал и прошелся по комнате. Остановился напротив окна. И Рита подумала, крайне не вовремя: где он оставил свой серебристый «мустанг»? Не заметить его среди прочих машин было трудно.
Макар отвернулся спиной, чтобы скрыть… Но что именно? Неприязнь? Отвращение? Ненависть?
— Значит, тот самый «другой» — это мой отец? Ты его любишь? — услышала Рита.
Вместо ответа она… рассмеялась. Резко и оглушительно! Смех вырывался надрывными спазмами. Переходящими в громкие всхлипы. По щекам покатились слёзы. Она согнулась, закрыла руками лицо. Но соленая влага лилась между пальцев, смывая макияж.
— Рит, — он присел перед ней, коснулся руки. Но от этого прикосновения стало хуже!
Рита заплакала с новой силой. И тогда он подвинул к ней стул. Сел и обнял. Она уткнулась лицом в его теплую грудь. Как ребенок, который нуждается в утешении! Макар гладил её по плечам. Что-то тихо шептал. Его сердце под кожей билось в такт её собственному. Теплый свитер пропах табаком.
Он дождался, пока промежутки между всхлипами станут длиннее. И только тогда отпустил.
— Т-ты к-курил? — заикаясь, спросила Рита.
— Было дело, — признался Макар.
— Ты же не куришь! — удивилась она.
Он хмыкнул:
— Нервы.
Всё оказалось так просто. И одновременно сложно! Они помирились с отцом. И в разговоре Макар объявил, что влюбился. Поведал историю их знакомства. А отец, в порыве откровенности, рассказал, что встретил свою любовь. Давнюю. И потерянную! Его так вдохновила «находка», что он даже подумывал… развестись. И вернуться сюда, чтобы начать жизнь заново.
Макар удивился и спросил, как зовут незнакомку, что вскружила отцовскую голову.
— Маргарита, — отец улыбнулся и показал ему фото. — Правда, здесь ей, лет двадцать.
На той фотографии у Риты было каре. Щурясь от яркого солнца, она держала в руках подаренным им букет. Узнать её было просто. Маргарита не слишком-то изменилась с тех пор! Те же ямочки на щеках, тот же пронзительный взгляд. Возможно, что именно эта детскость его привлекла? Её внешность была настолько обезоруживающе противоречивой. Что, глядя на хрупкие плечи, на зачатки женственных форм, хотелось согреть, уберечь, заслонить от жестокого мира…
Макар замолчал и посмотрел на нее вопросительно. Рита пожала плечами.
— Нет никакого другого, — призналась она, — Я просто боялась сказать тебе правду! Боялась, что ты меня возненавидишь.
Он усмехнулся своим собственным мыслям.
— Я пробовал! Не получилось, — услышала Рита.
— Так он не знает про нас? — осторожно спросила она.
Макар потянулся. Он взъерошил пальцами волосы, покачал головой. Рита смотрела, пытаясь понять, а знает ли он про Илью. Догадаться не сложно! Он молчал, а она не решалась спросить.
— Ты похудела, — осуждающий взгляд скользнул по её фигуре.
— Ты тоже, — ответила Рита.
Ей хотелось так много узнать у него. Спросить, чем он жил без нее? С кем встречался? Осталось ли в его сердце хоть что-то от прежних чувств? Если нет… то зачем он пришел?
Макар посмотрел на неё так, словно его мучили те же вопросы.
— В тебя нельзя не влюбиться, — произнес он с печальной улыбкой.
Рита закрыла глаза. Голос её прозвучал обреченно:
— И что теперь делать?
— Тебе решать! — ответил Макар.
Он поднялся со стула. И Рита вскочила, боясь, что сейчас он уйдет! Не отдавая себе отчета, она встала на цыпочки и прижалась к колючему подбородку. До губ не достала!
Он выдохнул, обхватил ладонями талию. Приподнял.
— Я не могу без тебя, — прошептал в её губы.
Рита закрыла глаза.
— Сейчас сынуля вернется, — предупредила она.
Макар усмехнулся. Игриво и жадно прижался к ней:
— Не сейчас! Я дал ему ключ от машины.
— С ума сошел? — она отстранилась.
Он подмигнул и достал из кармана какую-то штуку. Похожую на аккумулятор от смартфона. Положил на стол:
— Не бойся, без этого она не заведется.
Рита взглянула на странный предмет.
— И с чего вдруг такая щедрость? — спросила она недоверчиво.
— Ну, — Макар улыбнулся, — Все же, братишка!
Он снова обнял её, привлекая к себе. Избавляя от прочих мыслей.
И они испарились! Осталось только желание быть с ним. И больше не отпускать.
Повсюду, куда ни глянь, лишь бесконечная ширь холмистых пейзажей. Сияющей лентой убегает вдаль железная дорога. А вдоль нее выстроились в ряд, и приветливо машут пассажирам своими ярко-алыми лепестками южные маки.
Наблюдать эту живописную картину с верхней полки вагона было заманчиво. Но Яна в окно не смотрела! Она изучала ногти. Те были ровно острижены, и аккуратно закруглены по краям. В ушах наперекор поездной суете играла любимая музыка. И потому, когда в купе вошла проводница с дежурным вопросом: «Кто будет чай?», Яна её не услышала. Она продолжала смотреть, как мимо окна ускользает пейзаж. И казалось, что это вовсе не поезд мчится, а мир за стеклом движется. Так стремительно унося её все дальше от дома. Все ближе… к нему.
Лежа на животе, её легкое тело мерно двигалось в такт железнодорожному ритму. И стороннему наблюдателю невозможно было увидеть сквозь притворное равнодушие, какие страсти кипят у неё на душе. Янка, в который раз ощупала пальцем ногтевые пластины. Буквально физически ощущая, как пробуждается к жизни с таким трудом заглушенное чувство. И превышающей все нормативы дозой клокочущего адреналина, разбавляет горячую кровь.
Она закрыла глаза. Она не хотела их закрывать! Но, стоило ей это сделать, и картины последней встречи возникли из памяти, одна за другой. И точно в тот раз… Как будто бы наяву. Она ощутила его дыхание. Этот бешеный ритм колотящегося под кожей сердца. Желание оттолкнуть… Наравне с неуместным, но таким отупляющим разум желанием сдаться. Она вспомнила, какой отчаянно жесткой была его страсть. Как мужская ладонь сковала затылок. Как пальцы его утопали в её спутанных волосах, не давая возможности отстраниться. Он целовал, причиняя боль! Словно хотел наказать за что-то.
Яна вспомнила… И пульсация сладкой рябью пробежала по коже. Она услышала, как участился пульс. Радуясь теперь, что её раздобытая верхняя полка скрывает эмоции от посторонних глаз. Что он сказал ей тогда? Прошептал. Прорычал прямо в губы! «Это сильнее меня», — стоило вспомнить, и голос его так отчетливо прозвучал
