— У тебя есть музыка, которую ты так любишь. Ты по-прежнему можешь играть на пианино…
«Вот мы и подобрались к опасной теме… Я должна знать, что случилось», — решила про себя Грейс.
— Начо, — после некоторой паузы спросила она, — почему ты так расстроился, услышав, как я играю на пианино? Это напомнило тебе о маме?
— Я никогда и ни с кем не разговариваю на столь личные темы, — внезапно отрезал он, решив не посвящать Грейс в свое прошлое.
— Слишком поздно. Ты обещал рассказать мне, почему ты хочешь, чтобы я уехала. Не уходи от разговора! Расскажи мне, что ты сделал такого ужасного в прошлом, почему не можешь простить себя?
Начо упрямо молчал.
— Поверь, нет ничего такого, чего я могла бы испугаться, — настаивала Грейс, она решила идти до конца.
— Я убил своих родителей, — наконец произнес Начо.
Впервые в жизни Грейс не знала, что ответить и как помочь стоящему перед ней человеку. Она почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Точно так же она чувствовала себя, когда доктор сказал ей, что она скоро ослепнет. Мысли путались в ее голове.
— Расскажи мне, что произошло, — собравшись с силами, попросила она.
Начо молчал. Грейс начала уже было сомневаться, слышит ли он ее.
— О моем отце одно время много писали в желтой прессе, — вздохнул он. — Ты, наверное, слышала о нем… Он был отнюдь не ангел…
— А мама? — осторожно поинтересовалась Грейс.
— Мама чувствовала себя очень одинокой, ведь отец практически не бывал дома.
— Она была одинокой, — прошептала Грейс.
Она как наяву увидела перед собой молодую красивую женщину, которая целыми днями сидела дома одна с маленькими детьми. Как же, наверное, мать Начо скучала в чужой стране!
— Мы с тобой похожи, Начо, — неожиданно сказала Грейс.
— Да? И чем же?
— И ты, и я — мы оба скрываем прошлую часть своей жизни.
— Грейс, каждый что-то скрывает в своей жизни, — резонно заметил Начо. — Но не всем в жизни приходится преодолевать такие препятствия, как тебе.
— О, можешь не беспокоиться! — невесело засмеялась Грейс. — Я ловко управляюсь со всеми препятствиями!
— Да, я заметил, — усмехнулся Начо. — Значит, моя мать была не бесплотным идеалом, а молодой женщиной со своими чувствами и эмоциями, — пробормотал он.
— Ты хочешь сказать, что она была живым человеком?
— Да, а я обожествлял ее. Каким же я был наивным…
— Это было давно, не казни себя! Расскажи мне, что произошло с твоими родителями.
— Мне особо нечего рассказывать!
— Нечего? — спросила потрясенная Грейс. — Ты говоришь, нечего? Ты мне только что сказал, что убил своих родителей. Я должна знать правду! Начо, расскажи мне, что случилось на самом деле, — тихо добавила она.
— В тот день у мамы был урок музыки, а я как раз летел домой, к ней. Я так хотел ее увидеть и сказать, как люблю, когда она играет на пианино. Я ворвался в дом и застал ее в постели с учителем музыки… Он мне никогда не нравился: самовлюбленный тип, презирающий всех вокруг. Вот, собственно, и все…
— Нет, не все, — не согласилась Грейс. — Что случилось потом?
— Отец чуть не убил учителя музыки, он практически вышвырнул его из дома. А мама кричала, что уйдет от него. Никто не знал, что произошло наводнение. Они так и погибли вдвоем: мать и отец. Команда спасателей уже ничем не могла помочь…
— А как же ты спасся?
— Увидев мать с любовником, я ринулся прочь из дома. Оседлал коня и мчался вперед не разбирая дороги.
— Начо, почему ты думаешь, что убил своих родителей? Это же наводнение погубило их! Ты тут ни при чем!
— Я мог бы спасти их, будь я рядом с ними!
— Начо, пойми, есть вещи, которые неподвластны тебе! Это стихия!
— Как ты, например? Неподвластная стихия, — еле слышно прошептал он. — Грейс, останься! — внезапно сказал он. — Мы вместе вырастим виноград!
— Нет. — Грейс покачала головой.
— Грейс, я прошу тебя остаться! — Он взял ее за руки. — Останься в Аргентине, со мной. Я смогу позаботиться о тебе!
— Нет! — Она резко отдернула руки. — Я не хочу, чтобы обо мне заботились, слышишь? Я не инвалид!
— Прости, я неправильно выразился…
— Нет, все именно так, как ты сказал! — гневно воскликнула Грейс.
— А что плохого в том, что я хочу заботиться о тебе, оберегать тебя? Ты что, боишься открыться мне?
— Нет! Единственное, что меня пугает, — темнота! — Она дотронулась до своих невидящих глаз. — Что бы ты чувствовал, если вокруг тебя была сплошная темнота?
— Грейс, я даже представить себе не могу… Я хотел сказать, что ты не должна быть одна.
— Да, но я одна. — Она гордо вскинула подбородок.
— Грейс, чего тебе больше всего не хватает? — Он схватил ее за плечи. — Давай, расскажи мне! — Он хотел вывести ее из состояния мрачного опустошения.
— Облаков, — прошептала Грейс. — Да, не удивляйся! Именно облаков. Я так любила смотреть на небо и придумывать, на что похожи облака. Твоя мама, наверное, тоже любила смотреть на небо. Она в это время думала о твоем отце. Она была очень одинокой и несчастной.
— А если бы ты оказалась здесь одна, без своих друзей?
— Я даже подумать об этом не могу!
— Не можешь?
— Знаешь, я люблю общаться с людьми. — Грейс вспомнила Марию и Алехандро. — Тешу себя надеждой, что могла бы найти друзей и в незнакомой стране. Твоя мама очень любила твоего отца, и он любил ее. Поэтому они и погибли в один день.
— Грейс, какая же ты мечтательница, — вздохнул Начо.
— Разве это плохо? Лучше думать о хорошем и мечтать, чем бояться темноты и кошмаров. Жизнь — такая хрупкая вещь, но любовь сильнее. Как жаль, что твои родители погибли, так и не успев объясниться друг с другом.
— А что с нами, Грейс? — Начо взял ее за руку.
— С нами? — эхом отозвалась она. — Это нечестно, — прикусив губу, ответила Грейс. — Ты не должен читать меня как открытую книгу!
— Грейс, что ты чувствуешь ко мне? — настаивал Начо.
— Начо, ты заставляешь меня пережить целую бурю эмоций.
— Разве это плохо?
— Начо, я не хочу, чтобы ты обременял себя слепой женщиной! — резко ответила Грейс.
— Прекрати! — Он порывисто обнял ее. — Чтобы я этого больше не слышал!
— Почему, если это правда? Ты всю жизнь заботился о других, тебе пора подумать о себе!
— Грейс, я не умею говорить красиво. — Начо не обращал никакого внимания на попытки Грейс оттолкнуть его. — Но для меня ты — само совершенство! Я хочу столько всего показать тебе. — Он запнулся, осознав, как обидно могли прозвучать его слова. — Вернее, я хочу, чтобы ты открыла для себя много нового.
