Елена уже по нему скучала. Ей хотелось поговорить с ним: завтра уже свадьба, а они так и не побеседовали с глазу на глаз.
Елена выскользнула из комнаты и побежала к спальне Халиля.
Влажной от волнения ладонью постучала в дверь.
– Входите.
Он стоял в расстегнутой рубашке, его плоский бронзовый живот был открыт ее взору. У Елены перехватило дыхание.
– Я думал, это кто-то из прислуги, – улыбнулся Халиль.
– Нам надо поговорить…
– Ты передумала? Жалеешь о своем выборе?
Елена с удивлением обнаружила, что он волнуется.
– Нет. А ты?
– Тоже.
Он снова улыбнулся, и у Елены внезапно стало легко на душе. Она так любила его улыбку! Она любила его.
Но пока Елена решила ничего не сообщать Халилю о своих чувствах. Он еще не готов услышать признание, а она не готова произнести его вслух.
– Так зачем ты пришла?
– Я же сказала – поговорить.
Он сделал шаг ей навстречу. Под рубашкой проступали литые мускулы, на губах играла лукавая улыбка, глаза излучали доброту…
– Ты уверена в этом?
– Нет, – сдалась она. Ее желание так очевидно, так всеобъемлюще и неоспоримо. – Я хочу тебя, Халиль.
– Я тоже хочу тебя.
Просто инстинкт. Но она-то чувствует намного больше! Елена испытывала благодарность, восхищение, уважение, радость. Он так помог ей, так поддержал. Она и не думала, что можно испытывать по отношению к кому-то такую гамму чувств.
Ей так захотелось сказать это, слова жгли ей губы, но Халиль не позволил.
Он обнял ее, прижал к себе, стер все слова поцелуем. «Лучше уж так», – подумала Елена и отдалась ощущениям. Халилю не нужны ее слова и эмоции.
Он потянул ее к постели, на шелковые простыни, стянув попутно с нее ночную рубашку. Завтра в это же время они будут лежать в постели уже будучи законными супругами. Но Елена уже сейчас, в тот момент, когда его руки нежно касались ее тела, а губы жадно приникли к губам, чувствовала себя его женой.
Потом они долго лежали, прижавшись друг к другу. Халиль гладил ее руку от плеча до запястья, при этом его прикосновения были невероятно нежными. Елена чувствовала себя почти счастливой. Вот бы этот момент длился вечно!
– Когда ты поговоришь с Азизом? – тихонько спросила она. Как бы то ни было, от реальности никуда не денешься.
– Как только мы вернемся в Кадар.
– Как думаешь, он рассердится, когда узнает, что мы поженились?
– Понятия не имею. Ты знаешь его лучше, чем я.
– Да? Вы же вроде бы общались в детстве?
– Я видел его всего однажды, в семь лет, когда отец решил познакомить своих сыновей. – Голос Халиля звучал спокойно, но Елена понимала, как он волнуется, как тяжело ему говорить об этом.
– Я знаю, тебе нелегко вспоминать детство, Халиль. То, что тогда произошло, ужасно. – Ее взгляд упал на его запястья, испещренные многочисленными шрамами. – Откуда у тебя эти ожоги?
– Меня связывали, – ответил Халиль после долгой паузы. – Оставляли связанным на целые сутки. Я пытался вырваться, и следы от веревок остались навсегда. – Его голос казался почти бесстрастным. – Когда отец выгнал меня из дворца, я три года жил в бедуинском племени в удаленном от столицы уголке Кадара. Местный шейх обожал меня наказывать. Он связывал меня, как собаку, или бил на глазах у всех. Я много раз пытался сбежать, но мне это так и не удалось. Поэтому, поверь мне, Елена, я понимаю, каково тебе было оказаться в плену. – Халиль судорожно вздохнул, и Елена крепко обняла его.
– Мне так жаль. Но почему этот человек так жестоко обходился с тобой?
– Моя мать была его двоюродной сестрой и навлекла позор на весь род своей мнимой изменой. Впрочем, Абдул-Хафиз и до этого точил зуб на ее семью, потому что та покинула племя и отправилась искать счастья в Сайаде. Вот почему мой отец отправил меня туда: он знал, что эти люди вряд ли окажут мне радушный прием. И так оно и было поначалу. Но теперь я управляю ими. Я их шейх.
Халиль старался говорить без надрыва, но эмоции невольно прорывались наружу. Елена даже представить не могла себе этот кошмар. Связывать семилетнего мальчика? Мучить его, бить, так чтобы на спине остались шрамы, а на руках – ожоги? Ее переполняли ярость и боль, она прижалась щекой к спине Халиля, всем телом прильнула к его телу.
– Я так рада, что все позади.
– И я.
И все же Елена знала, что ужасное прошлое забыть невозможно, что на сердце у Халиля столько же шрамов, сколько на его спине. Неудивительно, что теперь он никому не доверяет и не верит в любовь.
Может быть, ей удастся спасти его? Доказать, что настоящая любовь существует.
Она перевернулась на живот, прижалась губами к его запястью, затем губами и языком проложила путь по всему его телу, показывая Халилю все то, что не могла выразить словами.
И он не оттолкнул ее. Халиль держал ее за плечи, пока она двигалась над ним, а затем нежно и мягко опустилась на него. Халиль, закрыв глаза, прерывисто дышал, а она начала двигаться, выплескивая в этом акте любви все, что было у нее на сердце и на душе. Елена молилась, чтобы Халиль понял ее чувства.
В ту ночь сон долго не приходил к Халилю. Он смотрел на балдахин над кроватью, держа в своих объятиях Елену, слыша, как выравнивается ее дыхание, и гадал, почему он был с ней так откровенен. Никому еще он не признавался в этом – даже Дайме и Ассаду. Зачем кому-то знать о перенесенном им унижении? И все же так хотелось, чтобы кто-то понимал и принимал его до конца.
Понимание и чуткость со стороны Елены едва не заставили его полностью потерять контроль над собой. Он до сих пор не знал, что такое любовь. Но если она и есть, то их отношения с Еленой являются подлинным ее воплощением. Халилю необходимо было знать, ответно ли его чувство.
Он изменился. Он менялся с тех самых пор, как встретил Елену, как увидел в ней свое отражение, и она смягчила его, выпустила на свет его скрытые чувства, подобрала ключ к его сердцу.
Разве можно вернуться к прежней пресной жизни?
Их обвенчали в дворцовой часовне в присутствии членов совета с супругами, нескольких послов и дипломатов.
На Елене было кремовое шелковое платье и кружевная накидка в тон. От свадебного букета и фаты она решила отказаться. Она подобрала наряд с помощью своего стилиста сразу по возвращении. Она хотела казаться женщиной, контролирующей свою страну, свою судьбу. Женщиной, готовой вступить в «деловой» брак. Конечно, в глубине души ей хотелось одеться в воздушное платье и кружевную вуаль, держать в руках огромный букет и в сопровождении отца идти к алтарю. «Но это лишь нелепые мечты, – напомнила она себе. – Важен брак, а не свадьба».
Их ночь была такой нежной, такой чудесной, но сегодня Халиль стоял рядом с ней с каменным лицом, молчаливый, непроницаемый, в традиционном кадарском наряде – богато вышитой тобе и свободных брюках. Он выглядел великолепно и немного пугающе: совершенно не было понятно, о чем он думает и что чувствует.
