— А может, Стива просто кто-то засек и он выжидает, прежде чем явиться сюда?
— Это бывает, мисс. Это бывает. Не огорчайтесь. Лучше подождите, пока прояснится — на небе, на сердце…
— Вы поэт, мистер Коллинз?
— О, я всего лишь скромный бармен. Еще стаканчик?
— Давайте. Значит, Стив бывал здесь без женщин?
— О, что вы? Какие женщины? Нет, он всего лишь… угощайтесь.
— Спасибо. Что — всего лишь?
— Он всего лишь являлся оказать честь моему заведению и вот этому самому напитку.
— Замечательный напиток. Голова проходит, желудок проходит, все проходит. Жизнь проходит, мистер Коллинз.
— Ожидание не бывает слишком долгим для того, кто научился ждать.
— Ну вы даете! А говорите — не поэт!
— Это не я. Это мистер Билонген так говорит. Он всегда так шутит, когда я замешкаюсь с выполнением заказа.
— Он славный, правда?
— О да. Осторожнее.
— Простите, пролила.
— Ничего, я вытру. Да, мистер Билонген очень славный и веселый человек.
— Не пошутил ли он и сегодня?
— Не думаю, мисс. А вот и новые посетители!
Памела резко повернулась, едва удержавшись на высоком табурете. Но это был не Стив. С шумом вошла компания местных музыкантов — подкрепиться перед утренней репетицией. Коллинз мигом переключился на них, забыв о Памеле. Она вновь почувствовала себя одинокой, несчастной, никому не нужной. Однако еще оставалась капелька надежды. Ладно, подождем.
Но время шло, а Стив так и не давал о себе знать. Дотянув до конца напиток, Памела наконец ощутила всю тяжесть пережитой ночи. Глаза сами собой закрывались. Она была готова рухнуть тут же на стойку бара, лишь бы заснуть наконец. Стало ясно, что Стив не придет. Значит, обманул. Зачем?
Кое-как справившись с мобильником, она вяло вызвала такси и, не обращая внимания на суету вокруг, тяжело сгорбилась над столом. Кто-то заходил в бар, кто-то присаживался и говорил рядом, но никто не обращался к ней, никто ни о чем не спрашивал. Никому не было дела, где, как и с кем провела ночь угрюмо молчавшая девушка, к тому же суровая форма охранника не располагала к дружеским вопросам.
Уйдя в смутные хмельные думы, Памела вздрогнула, услышав призывное пение телефона. Судорожно нажала на кнопку вызова, жадно прильнула к трубке, но это всего лишь таксист сообщил о своем прибытии.
Шоферу тоже не было дела до проблем уткнувшейся в угол на заднем сиденье пьяной девушки в синей униформе, которая плакала всю дорогу до дома под яростно хлеставшим ливнем. Но дорога была недолгой, ливень кончился так же мгновенно, как и начался, и глаза у девушки, расплачивавшейся с водителем, были сухими.
Они остались сухими и тогда, когда открылась входная дверь съемной квартиры. Соседи отбыли на работу, и никому не довелось услышать, как громко раздались на пространстве чужой, неуютной, холодной комнаты горькие слова:
— Чтобы я еще раз кого-нибудь впустила в душу! Да будьте вы все прокляты!
Через полчаса в квартире наступила тишина. Лишь редкие всхлипы прорывались сквозь долгий сон.
К вечерней смене, которую предстояло отбывать уже в свою очередь, Памела проснулась вовремя и совсем в другом состоянии. Не нынешняя ночь и ее неожиданно оскорбительный финал припомнились ей в первую минуту пробуждения. Те спасительные мысли, которыми жилось в тихие одинокие дни в маленькой частной гостинице на побережье океана, сразу нахлынули мягкой бирюзовой волной, и отлично выспавшаяся Памела почувствовала себя почти счастливой.
Действительно, что толку цепляться за иллюзии? — спросила она себя. Все умерло, и эта неуместная орхидея — тоже. Так и должно быть. Каков даритель, таков и подарок. Долой иллюзии! Сегодняшняя ночь и рассказ этого забавного нелепого парня подтвердили, что в жизни надо быть хватким и жестким, иначе не добиться успеха. Но нет, он не такой циник, каким пытался себя представить.
Ну, черт с ним! Но как он смотрел, как он смотрел на нее, Памелу, лежа на столе! И тепло его крепкой руки… Он не хотел ее отпускать, это ясно. Но как объяснить все, что произошло потом? Вернее, то, чего не произошло? И за весь день так и не позвонил. Хотя как же он позвонит? Ведь он не знает номера телефона. Ну как бы там ни было, хватит о нем. Все прошло.
О чем я хотела думать? Да, я сидела вечером на песке, глядела в бесконечно накатывающие на пляж океанские серые волны и видела себя новой, счастливой, свободной. Вот это и называется реальный взгляд на вещи. Мне не нужна карьера, которую делают такой ценой, как этот Стив или Джеймс. Или эта Фло… Или даже мои бравые братцы. В конце концов, им это нужно, вот и пусть терпят все, что полагается.
А мне нужна тихая, спокойная, размеренная жизнь. Такая же спокойная и размеренная, как то океанское вечное успокоительное движение: прилив — отлив и снова прилив… Да, океан меня изменил. Он объяснил, как надо жить. Ни от кого ничего не ждать. Делать подарки себе самой, каждый день, каждый год, всю жизнь. Так и надо жить.
Захваченная новыми идеями, Памела с воодушевлением погрузилась в приятные домашние процедуры. Побаловала себя легкой гимнастикой, теплым душем, увлажняющими кремами, вкусным завтраком, который по времени был скорее ужином. Взгляд по привычке еще обращался на пустой подоконник, на легкий круг, оставшийся от когда-то стоявшего на нем кашпо с орхидеей, но воспоминания о злосчастном подарке этого странного, непредсказуемого типа вовремя и аккуратно пресекались.
На всю мощь звучала музыка из плеера, и Памела вовремя переключала его, когда режим случайного воспроизведения в очередной раз выдавал ту, мгновенно корежившую душу, старую-престарую песенку «Зеленые листья лета» с неуместными напоминаниями о том, что есть своя пора для любви и своя пора для смерти. Слишком ясно слышались Памеле намеки на то, что пора любви для нее прошла. Да она и сама это знала.
На следующей неделе надо будет обратиться в агентство по усыновлению. Пора кончать с глупостями и устраивать эту нелепую, неудачную, никому не нужную жизнь тихо и мирно, раз и навсегда.
Плеер на службу Памела не захватила. Хотя у нее давно вошло в привычку коротать мирные дежурные часы под приятные, еле слышные мелодии, несмотря на строгий запрет мистера Барнета. В этот раз она надеялась развеять скуку чтением журналов.
Но приняв смену и, как вчера, осознав себя в единственном числе посреди пустоты и тишины вверенного охране объекта, Памела с отчаянием поняла, что сильнее всего сейчас хочется, чтобы тот азартный нарушитель покоя и устоев вновь решился на свою безумную попытку. И она вновь застукает его на месте преступления и рассмеется, а он в ответ изобразит бравого нахала, а потом…
