Я поднялась, чувствуя бесконечную усталость.
— Не знаю, когда мы увидимся снова и увидимся ли вообще: муж вряд ли разрешит мне навещать тебя. Поэтому помни: как только ты простишь их, значит, и я простила тебя. А сейчас мне надо идти, я больше не могу… — в этот момент ноги мои подкосились, а в глазах стало стремительно темнеть.
Глава 41.
Очнулась я уже в своей спальне, хотя и поняла это не сразу. Долго лежала, рассматривая расписные стены с узорами в восточном стиле, подсвеченные ярким, далеко не раннеутренним солнечным светом, и приходила в себя. Вспоминала вчерашний день, думала о его событиях, пыталась почувствовать своё тело. Оно было, как ни странно, в неплохом состоянии — только голова немного побаливала да было жарко: меня укрывало тёплое одеяло по самый подбородок. Не тошнило, не кружило, не немело.
Наконец я окончательно проснулась и попыталась перевернуться с боку на спину — и уткнулась ею во что-то большое и твёрдое. Твёрдое внутри, мягкое снаружи. За мной возвышалась громада человеческого тела, и я знала только одного такого большого человека.
— Терджан! — простонала я, припадая губами к седой щетинистой щеке любимого мужа. — Господи, какое счастье, что ты здесь!
Он поморгал спросонья, а потом притянул меня и подмял под себя, накрыв невыносимо тяжёлым массивным телом. И как же мне была приятна эта тяжесть! Честное слово, я бы не обиделась, даже если бы он совсем меня раздавил.
Горячие мужские губы принялись покрывать моё лицо поцелуями, по-прежнему не производя ни звука, кроме тихого чмоканья, а крупные мускулистые руки — ощупывать тело, будто проверяя, не пропало ли что-нибудь важное.
— Моя госпожа, — прошептал он наконец, когда я уткнулась ему в шею, изо всех своих воробьиных сил сжав её руками.
Я потянула на себя его рубашку, желая убедиться, что с ним всё в порядке, что его не били, не мучили в тех страшных местах, где он скрывался от меня больше суток. Суток, а мне казалось, что прошёл месяц — не меньше! Терджан тихонько протестующе засмеялся — как человек, который уже и не думал, что ему придётся когда-нибудь хотя бы улыбнуться:
— Ева, может, не надо? Ты так истощена, тебе бы отдохнуть…
Я всё равно стащила с него рубаху и, как всегда, мгновенно разомлела от вида широких грудных мышц и твёрдого, плоского, рельефного пресса.
— Отдохнуть?! От собственного мужа? Благодарю покорно, уже наотдыхалась!
Несколько раз поцеловала его лицо, особо остановившись на губах, нежно погладила плечи и грудь и почти простонала:
— Пожалуйста, любимый, возьми меня, мне это необходимо!
Я действительно хотела этого — получить толику его силы и энергии, зарядиться от него спокойствием и уверенностью — и на такие просьбы Терджан никогда не отвечал мне отказом. Он легко и быстро освободил меня от платья, уложил на бок к себе спиной, обнял за живот и плечи…
В меня будто вливался раскалённый поток лавы, в которой я плавала обнажённой, и это было настоящее блаженство. Я очень громко дышала и стонала, обжигаясь и сама загораясь всё ярче. Муж покрывал поцелуями мои волосы и плечи, не переставая двигаться, и я растворялась в нём и в этом движении.
— Любовь моя, — шептал он мне на ушко, — жизнь моя…
Когда всё закончилось — сладко и остро — Терджан лёг на спину, а я разместилась прямо на нём, не желая отрываться от него ни на минуту.
— Как тебя выпустили так скоро? — с легкой тревогой спросила я, рисуя пальцем узоры на волосатой груди мужа.
— Дахи прилетел ещё вчера, подключил всех адвокатов и прочих… кого мог. Но решилось всё только ночью, когда Дальхот привёз аудиозаписи и документы из больницы.
Терджан пристально посмотрел на меня.
— Ты спасла нас всех, Ева.
— Где там! Я всех погубила… Это из-за меня он…
— Нет, любовь моя. Это он из-за себя. Но у меня есть подозрение, что ты и его умудрилась спасти. Хотя, конечно, это не точно.
— Ты был у него?
— Нет, — Терджан как-то странно засопел.
— Что?
— После. Сейчас тебе нужно поесть и отдохнуть.
— А ты останешься со мной?
— Мне нужно ехать в полицию. Зойра побудет с тобой.
— Её не посадят в тюрьму за попытку отравления?
— Я приложу все силы, чтобы этого не случилось.
— А Петя? Его нашли? С ним всё в порядке?
— Да, да… всё хорошо, не волнуйся. Тебе вредно волноваться.
— Да что за глупости? С чего ты взял?
— Так сказал Дальхот. Он уверен и очень сожалеет, что пришлось подвергнуть тебя таким испытаниям…
— Подожди… Уверен в чём?
Лицо любимого растянулось в улыбке. Это была восхитительная улыбка — добрая, нежная, полная любви.
— Похоже, мы всё-таки зачали маленькую госпожу… ну, или ещё одного господина.
Я ахнула и попыталась вспомнить, когда у меня должны были начаться женские дни… И похоже, что срок прошёл. Но как это возможно, ведь мы занимались незащищённым сексом всего несколько дней назад?!
Терджан поцеловал меня в губы и погладил по волосам.
— Я очень счастлив, что ты моя жена. Без тебя моя жизнь была бы пустой.
Я обвила его шею руками и прижалась щекой к щеке.
— И я люблю тебя, Терджан. Очень сильно.
Наше сладкое уединение нарушил настойчивый стук в дверь.
— Мама, папа, сколько можно спать? — обиженно завопил Хаджи.
Я усмехнулась, слезла с груди мужа и отправилась на поиски халата, а Терджан быстро накинул валявшуюся рядом с кроватью рубаху и открыл дверь.
* * *
В тот день больше никто нас так и не посетил, если не считать Дахи, который вернулся домой вечером вместе с отцом. Зойра хранила пасмурное молчание. Я была уверена, что она злится на меня, так как я нарушила её планы в отношении Рустама, да ещё сделала её жертву напрасной, но после ужина старшая жена пригласила меня в свою гостиную и села вместе со мной на диван, держа за руку. Это было так необычно для неё — ни разу она не прибегала к физическому контакту в общении со мной.
Зойра грустно улыбнулась, глядя мне в глаза, и тихо заговорила:
— Ева, что бы ни случилось, нужно помнить главное: внутри тебя растёт новая жизнь, ты не должна позволять себе расклеиваться. Но я не хочу держать тебя в неведении, как неразумное дитя.
Я внутренне напряглась в ожидании дурных новостей. Неужели что-то с Петей?! Но нет.
— Рустам был давно болен. Сердечная недостаточность. Мы не знали об этом, он скрывал… Ему предстояла операция по замене чего-то там… В общем, в результате этого отравления, которое я устроила, операция стала невозможна. Рустама спасла бы только трансплантация сердца, весьма рискованная, учитывая возраст и другие проблемы со здоровьем, а до тех пор он был бы прикован к аппарату кардиостимуляции… В общем, он решил не ждать.
Я замерла, с тревогой глядя на Зойру и не произнося ни звука.
— Он отключил аппарат сегодня ночью после того, как ты ушла от него.
Непрошенная слеза скатилась по моей щеке.
— Прощаю, — прошептала я еле слышно. — Я прощаю тебя! Прощаю, прощаю… Господи… — я уронила лицо в руки и зарыдала.
Зойра погладила меня по голове немного, а потом сказала:
— Помнишь, о чём я тебя просила? Не расстраивай, пожалуйста, нашего малыша…
Глава 42.
На следующий день ко мне привели Петю. Просто не смогли отвертеться: я требовала этого так настойчиво, что даже начала топать ногами. Увидев его, я поняла, почему они тянули, в свете моего интересного положения и того, что все носятся с ним, как с писаной торбой. Петя выглядел ужасно: его лицо представляло собой почти один сплошной отёк, щедро сдобренный ссадинами и царапинами, но эта живописная физиономия выражала настоящую эйфорию всеми доступными ему способами.
— Ты даже не представляешь, как я за тебя волновался! — воскликнул мой бывший жених, бережно обхватив мои плечи руками. — Я боялся, что этот дьявол, мой хозяин, причинит тебе боль… У этого человека нет ни души, ни сердца!
