Робби посмотрел на Роксану и улыбнулся:
– Чувствую, его интерес к нам значительно снизится.
– Уверен, что он готов смягчиться за значительную сумму, – пробормотал Манро. – Поэтому отдыхай здесь, пока твоя рука не заживет, и поверь, к твоему возвращению Эдинбург станет более дружелюбным городом.
– Слушания при дворе уже начались?
– Джонни готов выдать вклады торговцев и горожан из твоего банка в Роттердаме в обмен на благоприятное решение.
– Он хочет заседать в парламенте? – догадался Робби.
– Его осаждают просьбами от Сельской партии.
– Ну да, теперь, когда Гамильтон послан торговаться с Францией и Англией.
– Совершенно верно, – скорчил гримасу Манро.
– Так я здесь на каникулах?
– Мы все на каникулах, – кивнул Манро.
Робби, слегка прищурившись, широко улыбнулся:
– И у меня так много опекунов?
– Джонни считает, что ты чересчур порывист.
– А сам он никогда таким не был? – ехидно осведомился Робби.
– Он надеется, что ты будешь учиться на его ошибках, и это спасет тебя от многих неприятностей.
– Слушай его, он дело говорит – объявила Роксана.
– Но нам всем скоро придется ехать за детьми Рокси.
– Почему бы нам не проводить вас?– предложил Манро.
– Я могу поехать и одна, – пробормотала Роксана.
– Ни за что! Аргайлл еще в Шотландии, и он опасен, – вскинулся Робби.
Распознав решительные нотки в его голосе, Манро спросил:
– Когда вы должны ехать?
– Через восемь дней.
– Значит, у нас будут короткие каникулы, – великодушно согласился Манро. – Здесь рыба клюет?
Последующие восемь дней, несмотря на значительно увеличившееся количество обитателей дома, Робби и Роксана были предоставлены себе. Очень рано, до того, как просыпалась Роксана, Робби час-другой проводил с родственниками, расспрашивая о последних событиях в Эдинбурге. К тому же сюда ежедневно приезжали посланники Джонни, державшие их в курсе всех новостей.
Но Робби дал понять, что желает побыть вместе с Роксаной, а когда завтрак был готов, относил поднос наверх и будил ее поцелуем.
Они часто ездили верхом по утрам, когда на траве блестели капли росы, и брали с собой корзинку для пикника, а потом долго лежали на поросшем травой склоне холма и делали вид, будто остались одни в целом свете. Они нашли еще одно маленькое озеро, прозрачное и холодное, где плавали и лечили руку Робби – и любили друг друга. Они дорожили этим временем, проведенным вместе, понимая, что неопределенность их положения и грозившие опасности скоро вторгнутся в их жизнь.
Ночь перед отъездом в Лонгмайр Робби и Роксана провели на берегу этого горного озера, потому что хотели побыть наедине: их короткая идиллия подходила к концу. На рассвете они должны были отправиться в путь.
– Скоро Аргайлл навсегда уйдет из нашей жизни, – утешал Роксану Робби. – Как только он вернется из поездки по западной Шотландии, Джонни встретится с ним. И тогда наше существование станет гораздо более приятным.
– Как мило, – пробормотала Роксана, положив голову на плечо Робби.
Лежа на постели из лапника, они нежились в тепле, несмотря на то что значительно похолодало. На черном бархате неба сверкали бриллианты звезд.
– Все это вполне реально, дорогая.
– Надеюсь, ты прав.
Она чувствовала, что никогда не сможет забыть откровенную злобу Аргайлла той ночью и зловещие угрозы Куинсберри.
Когда обладающие властью мужчины сходятся в схватке, исход вряд ли может быть ясен.
– Я прав, дорогая, – твердо ответил Робби. – Итак, на какое число назначим нашу свадьбу?
Эти дни были наполнены таким счастьем, что теперь Роксана не так уж сильно противилась мысли о замужестве.
– Ты уверен, что хочешь взять под свое крыло мой буйный выводок?
– Я решил так намного раньше, чем ты думаешь, дорогая.
После неудачного брака с Килмарноком Роксана поклялась, что дети не получат еще одного отчима, но Робби очень сильно отличался от ее бывшего мужа.
– Соблазн велик, – прошептала она, отчетливо понимая, что при всей неопределенности ее любовь к нему – едва ли не единственное, в чем она могла быть уверенной.
И Робби тоже любит ее. Искренне и беззаветно. Он рисковал жизнью, вернувшись в Шотландию.
– Соблазн? Этого для меня вполне достаточно. Скажем, на следующей неделе?
– На следующей неделе?
– Скажи «да», иначе я буду держать тебе пленницей на этом лугу.
– Это само по себе искушение, – игриво прошептала Роксана.
– Я жду...
– Да, – выдохнула она, зная, что Робби не потерпит отказа, потому что слишком хорошо знает тайны ее сердца.
Его радостный крик вознесся к небу, эхом прокатился по холмам и долинам, так что в домике залаяли собаки.
– Я сделаю тебя счастливой, дорогая Роксана, – с нежностью пообещал Робби. – На целый миллион лет.
– Ангус болен. Его нельзя брать в дальние поездки, – умоляла Амелия. – Оставь его со мной и увози остальных детей.
– Ничего с ним не сделается, – отмахнулся Колтер Форрестер. – Отправь вместе с ним столько слуг, сколько понадобится. Где, черт возьми, этот экипаж? У меня нет времени разыгрывать няньку для отродья Роксаны!
Злобно нахмурившись, он посмотрел в сторону конюшни.
Дети Роксаны, одетые в дорожные плащи, собрались на гравийной подъездной дорожке Лонгмайра и полными страха глазами смотрели на все происходящее. Джинни одной рукой обнимала малыша Ангуса, пытаясь его утешить. Тот надсадно кашлял. Его лицо раскраснелось от жара.
– По крайней мере позволь мне тоже ехать! – вскрикнула Амелия. – Даю слово сама объяснить Аргайллу, что настояла на этом! Он ни в чем тебя не обвинит!
Она отчаянно жалела о том, что Дэвида нет дома. Он сумел бы справиться с чванливым братом Роксаны! Но Дэвид уехал на охоту и обещал вернуться только завтра утром.
– Послушай, Амелия, я сказал «нет» в первый раз, когда ты спросила, и повторю во второй, третий и двадцатый. А теперь – прочь с дороги, иначе я прикажу силой отвести тебя в дом!
Амелия поняла бесплодность своих попыток и постаралась поудобнее устроить детей. Она пообещала им, что проводит их до города и обязательно уведомит Роксану о похищении.
– Почему дядя это делает? – спросила Джинни.
– Он за англичан. Как Аргайлл. Они подчиняются приказам лондонских министров. Но я найду способ вернуться к вам, как только доберусь до Эдинбурга. Присмотрите за Ангусом, важно, чтобы он был в тепле и побольше пил.
Перепуганная, потрясенная случившимся, Амелия не хотела волновать детей.
