либо продолжить, либо нет, но уверен, ты понимаешь, что лучше нам продолжить. Ты знаешь, где меня найти. Я весь в твоем распоряжении. Сегодня и вообще.
Опустив подбородок, она молчит, но этого молчания мне достаточно, чтобы быть уверенным – мои слова уже в ее голове.
Развернувшись, выхожу из комнаты. Полчаса спустя я покидаю ее квартиру с полным ощущением того, что это будет самый долгий день в моей жизни.
Я опять собираюсь подвинуть ее “планы”. Позволить мне или нет – решать ей.
Наши дни
Оля
Звуки, запахи, даже свет, кажутся мне шершавыми. Скребущими по нервам.
Тру пальцами висок, чтобы избавиться от пульсации под кожей. Эта боль всегда там, где Чернышов, каждый раз, когда он приходит в мою голову. Мне хочется стукнуться затылком о подголовник сиденья и выгнать из мыслей свои сомнения.
Я не могу сосредоточиться. Ни на сыне, который сыпет вопросами с заднего сиденья, ни на Маше, которая ведет машину, ни на сообщении, которое получила от Камиля.
Он ждет нас за городом в компании своих друзей, чтобы вместе провести выходные. Отличные выходные на свежем воздухе в компании прекрасных людей. В качестве попытки сближения, которая нам просто необходима. В качестве попытки разбавить осадок от нашего неудачного секса чем-то приятным и попробовать еще раз. Это понимаю я, и это понимает Камиль. Он спрашивает, где мы находимся, но я не могу ответить, потому что не знаю. Пейзажи за окном для меня все одинаковые. Я не различаю даже названий на указателях, для этого мне нужно унять эту проклятую боль в виске.
В моей голове опять третий лишний. Я не знаю, когда это произошло. Когда он снова угнездился там, бросив в качестве якоря булыжник? Два дня назад? Неделю? Месяц?
Мише достаточно провести полчаса в компании своего отца, чтобы захлебываться впечатлениями неделю. Им хорошо вместе. Потому что он тоже хотел этого ребенка. Потому что я никогда не хотела своему сыну другого отца. Несмотря ни на что, это мог быть только он.
Я ненавижу его…
Ненавижу!
– Я забыла… – прочищаю горло, в котором саднит. – Забыла кое-что… – говорю, не глядя на Машу.
– М-м-м? – она убавляет громкость на магнитоле.
– Я кое-что забыла… – повторяю сипло.
– Где?
– В городе…
Посмотрев на нее, вижу удивленно выгнутые брови, которые через секунду возвращаются на место. Вглядевшись в мое лицо, она пару раз моргает, после чего откашливается:
– Эм… хочешь вернуться в город?
– Да…
Я предложила ей поехать с нами. Вытащила ее из дома, пообещав отличный уик-энд. Я дерьмовая подруга. Очень дерьмовая. Я пытаюсь извиниться за это глазами, и ими же умоляю ее ни о чем меня не спрашивать. Ей и не нужно. Она и так все понимает.
– Кхм… – следит за дорогой. – Ладно…
– Ты можешь присмотреть за Мишей? – прошу ее со стыдом. – Это ненадолго…
– За мной? – подает он голос.
– Это ненадолго… – пытаюсь сгладить свое ужасное поведение.
– Оля, – цокает Машка. – Прекрати, – говорит обвинительно. – Конечно, присмотрю. Пошли в кино, на мультики, а, Мишань? – смотрит на него через зеркало.
– В кино? – встрепенувшись, он вытягивает шею в своем комбинезоне. – С тобой?
– Да, – хитро улыбается она.
– Мам, мы с Машей пойдем в кино, – извещает сын.
– Хорошо… – растроганно смотрю на свои колени.
Пока Маша разворачивает машину, пытаюсь взять себя в руки. Пытаюсь вколотить в свою голову, что все беды последних недель моей жизни случались оттого, что я перестала думать перед тем, как что-то сделать. Но если я не сделаю этого сейчас, не сделаю никогда.
Я его ненавижу. И я хочу, чтобы он об этом знал.
Это желание становится упрямее с каждым километром, который приближает нас к городу. В виске больше не стучит, эту назойливую боль сменяет настойчивый стук моего сердца, будто это и было лекарством, которое я искала последние четыре года – сказать о том, что я все знаю и увидеть в его глазах то, что так боялась увидеть тогда.
Вину? Раскаяние? Боль?
Если бы я знала ответ заранее, мне не было бы так страшно тогда, четыре года назад!
– Куда тебя отвезти?
Очевидно, вокруг меня сгусток колючего воздуха, поэтому Машкин вопрос звучит особенно беспечно, когда она пытается разрядить эту колющую обстановку.
– Высади меня на проспекте, – достаю из кармана куртки перчатки и надеваю их еще до того, как мы въезжаем в город.
Будто мне не терпится выбраться из салона, и это действительно так.
Когда задний бампер синего “бмв” вливается в поток машин, оставив меня на тротуаре, перевожу глаза на элитную высотку, верхние этажи которой возвышаются над историческими зданиями центра.
Он ушел из моего дома почти четыре часа назад, провозившись с Мишей и его лего какое-то время. Простые вещи, которые когда-то казались новогодними подарками, теперь он раздает без усилий и проблем. Будто в его жизни нет ничего более важного, чем наш сын и его лего. Вот что он демонстрирует мне на протяжении последних недель.
Перейдя дорогу, я двигаюсь между старых домов, не замечая ничего вокруг. Ни людей, ни луж талого снега под ногами. В ворота высотки заезжает тонированный “лексус” и, проигнорировав домофон, я захожу во двор вслед за машиной.
В лифте, поднимаясь на пятнадцатый этаж, я вижу свое отражение в стеклянном потолке, и оно расплывается, потому что на глаза набегают слезы.
Я все-таки делаю это.
Ударяюсь затылком о стенку лифта, получая взамен прекрасную встряску для своей головы.
Он открывает дверь голый до пояса. Босой и одетый в одни спортивные штаны.
Тишину между нами разрезает свист его дыхания, когда он втягивает в себя воздух через нос.
Отойдя в сторону, ерошит рукой волосы и смотрит мне в глаза.
– Ненавижу тебя… – хриплю, делая шаг в квартиру.
Наши дни
Оля
Он позволяет обрушить на свою грудь кулаки.
И я его не щажу.
– Ненавижу…
Я бью так, чтобы ему было больно. Впечатываюсь ими в каменные мышцы под гладкой теплой кожей, заставляя качнуться и с шумом выдохнуть воздух. Бью достаточно больно, чтобы в ответ на попытку сделать это еще раз он поймал в воздухе мои запястья, сдавив их ладонями так, чтобы я не сомневалась, кто из нас сильнее.
Сильнее во всем.
Если бы это было не так, меня бы здесь не было!
– Хочешь поговорить? – выкрикиваю, пока он теснит меня к стене. – Давай поговорим!
Сделав шаг назад, он быстро
