Из окна был виден парк: деревья, лужайки, пересеченные узкими тропинками, протоптанными пациентами больницы. Правда, сегодня, в хмурый мокрый полдень, на улице никого не было. Сайан подумала: «Если Барни не придет, то я нарушу его уединение, как только приду домой. Может, работа пошла, и он увлекся, и Эмили сразу отошла на задний план, но только ему придется выслушать все, что я хочу ему сказать».
За дверью послышалась какая-то суматоха, и в палату ворвалась Натали Вендер, издавая какие-то воркующие звуки. В руках ее было столько красных роз, что было непонятно, как она видела, куда идет. Барни шел за ней следом. Эмили вся просияла и протянула руки к Натали, к Барни и к розам.
— Сюрприз, сюрприз! — пропела Натали.
Она свалила розы на стол, и некоторые покатились и упали на пол, и то ли от роз, то ли от Натали, но воздух сразу наполнился ароматом. Небо за окном было все еще унылым и серым, но в комнате все окрасилось золотым светом.
Сидя на стуле с жесткой спинкой возле окна, Сайан подумала: «Да, ты настоящий сюрприз, что правда, то правда. Мне казалось, что я помню, как ты ошеломительно красива, но, оказывается, нет. Один взгляд на тебя — и Барни тут же решил сегодня предпочесть реальную жизнь своему выдуманному миру. Тебе не понадобился бы мегафон, чтобы докричаться до него. Все, что тебе нужно было сделать, — просто появиться перед ним».
— Для меня это был не меньший сюрприз, — сказал Барни. Он поцеловал Эмили в щеку. — Прости, что опоздали, Эмили.
Натали была в шелковом кремовом брючном костюме и золотых сандалиях без каблуков. Она вся сияла и переливалась. Казалось, что весь свет, который был в комнате, окружил ее, осел на гладкой коже скул, придал блеск ее волосам.
— Мне сказали, что до вторника я не понадоблюсь, — сообщила она. — Так что я схватила зубную щетку и кинулась сюда. Я позвонила Барни, когда была отсюда уже в десяти милях. — Она улыбнулась ему. — А он ждал меня, и мы сразу же пошли к вам.
Она тоже нагнулась и поцеловала Эмили в щеку.
— Бедная Эмили, как вы? — Ее сочувствие было мягким и нежным, как дыхание роз. — Тяжело вам пришлось, да?
— Да, нелегко, — созналась Эмили.
— Ничего, все обойдется. — Натали похлопала Эмили по руке. — Зато вы можете как следует отдохнуть. Так что не слишком торопитесь возвращаться домой. Они еще больше станут вас ценить после того, как какое-то время пробудут без вас.
Она снова улыбнулась Барни. Быстрый взмах ее невероятных ресниц — и он усмехнулся ей в ответ, и Сайан могла бы сказать ему в этот момент: «Я же тебе говорила. Я же сказала, что ты ее не потеряешь».
Медсестра просунула голову в дверь и открыла рот при виде охапки ароматных ярко-алых роз:
— Боже мой, здесь как в саду! Я даже не знаю, хватит ли у нас ваз.
Эмили засмеялась и сказала, что ей доставит удовольствие разослать розы в другие палаты, остальным пациентам, оставив себе только один букет.
Сайан уже не приходилось ломать голову, чем бы еще развлечь Эмили, потому что теперь с ними была Натали, которая просто бурлила разными анекдотами и смешными историями. В основном о фильме, в котором она сейчас снималась. Она рассказывала о разных хитростях, уловках, о смешных моментах, пока Эмили совсем не ослабела от смеха. Натали не прекращала болтать ни на минуту. Когда истории про фильм закончились, она перешла к рассказам о разных людях, описывая их Сайан и Эмили так, что им ни на минуту не становилось скучно.
Когда прозвенел маленький звоночек, извещая, что посетителям пора уходить, Эмили воскликнула:
— Не может быть! Мне показалось, что вы здесь и пяти минут не пробыли.
Сайан не могла этого сказать про себя. Ей, наоборот, показалось, что она уже очень давно слушает Натали.
Красная спортивная машина актрисы была рядом с больницей, на небольшой стоянке. Сайан села рядом с Натали, а Барни с трудом разместился со своими длинными ногами в глубине машины на очень маленьком, видимо запасном, заднем сиденье. Он с трудом выбрался оттуда, когда они приехали, и распрямился.
— Это исключительно для пигмеев, — сказал он.
Натали пожала плечами и рассмеялась. Это не она пригласила Сайан ехать с ними, это сделал Барни.
— Все равно спасибо, — сказала Сайан.
— Пожалуйста, — отозвался Барни. — Я чувствовал себя как замороженный цыпленок.
Они с Натали снова сели в машину, а Сайан прошла в салон. Он все еще был открыт, и жалюзи в студии были опущены. Когда она инстинктивно потянулась рукой к выключателю, Лэнгли резко сказал:
— Не надо!
— Что случилось?
— У меня начинается приступ мигрени.
Она подошла к тому месту, где он сидел. Он был бледен, а на лбу выступил пот.
— Ты уже что-нибудь выпил?
— Я уже лопаюсь от таблеток.
— Надо было закрыть магазин и пойти полежать.
Это было единственным лечением. Лекарства могли на время заглушить боль, но в течение нескольких ближайших часов Лэнгли был бы ни на что не годен.
— Давай иди, дорогой, — настаивала Сайан. — Все равно уже почти пять часов.
— Ты думаешь? — Он встал, покачнулся, она направила его в сторону двери, поддерживая одной рукой.
— Ступай, — еще раз сказала она.
— А как там Эмили?
— Отлично, особенно когда приехали Барни с Натали Вендер. Ты знал, что Натали приехала?
— Да. — Он слабо улыбнулся. — Пока еще нет надежды, что Эмили будет ходить?
— Я поговорила со старшей медсестрой по дороге в палату, она сказала, что состояние Эмили удовлетворительное, но нельзя ожидать быстрого прогресса.
Лэнгли кивнул и вздрогнул от боли, и Сайан проводила его до лестницы. Она не хотела, чтобы он продолжал так сильно переживать из-за Эмили. От этого у него начались головные боли и к тому же усиливались боли в спине. Когда он был переутомлен или слишком взволнован, старая травма всегда его беспокоила.
Из кухни вышла Филлис, чтобы успеть в последний раз взглянуть на Лэнгли, прежде чем он уйдет наверх, и Сайан сказала:
— Он сейчас ляжет в постель. У него мигрень.
— Он уже что-нибудь выпил? — спросила Филлис.
— Да, выпил.
Филлис напряглась, вперившись взглядом в его медленно удаляющуюся фигуру. В голосе ее послышалась серьезная тревога.
— У моей мамы тоже бывает мигрень. Она говорит, что это так ужасно, почти как агония. — Она говорила так, словно это чума или оспа, и Сайан сказала с нарочитой веселостью:
— Ну, твоя мама от этого не умерла, и Лэнгли не умрет. — Она не была черствой, ей было очень жаль Лэнгли, но, если они с Филлис начнут заламывать руки, ему это не поможет. Так что она вернулась в салон и решила подождать еще полчаса — вдруг придет какой-нибудь посетитель. Но никто не пришел, и в половине шестого она закрыла магазин. Сегодня вечером они собирались пойти куда-нибудь с Лэнгли, ничего особенного, наверное, в кино, она уже настроилась, но теперь, конечно, об этом не было и разговора.
