— Келли с ним общается?
— Они не очень ладят с Белиндой. Потом Келли уже взрослая, что ей… Ты чего приехала-то?
Бриттани вдруг стало смешно. Так смешно, что она с трудом удерживалась от смеха, всерьез опасаясь, что это истерика. Еще вчера утром… и все предыдущие двадцать лет… она была уверена, что въедет в город на белом кабриолете, возьмет Эла Дэвиса за руку и увезет в новую жизнь…
Когда не знаешь, что сказать, говори правду — принцип Ван Занда, правда, в бизнесе. Возможно, сработает и тут.
— Я приехала за тобой, Эл.
— В каком смысле? Нет, я рад тебя видеть, ты не думай, просто мы завтра с Белиндой собирались на ярмарку…
— Я приехала, чтобы забрать тебя с собой.
Он замолчал, словно его заткнули. Медленно отпил пиво, поставил кружку на стол, наклонился вперед, пряча глаза. Бриттани поняла: вспомнил. Все вспомнил.
— Малышка Бриттани, надо же… Славные были денечки. Ты была совсем другой, не такой, как остальные девчонки.
Бриттани закинула ногу на ногу, потянулась за сигаретой, прикурила, по-мужски впустила дым из ноздрей.
— Вряд ли. Ты был моим первым мужчиной, так что я вряд ли могла тебя чем-то удивить.
— Ну… у тебя был характер… Помнишь, как мы с тобой в кино…
— Мы никогда не ходили с тобой в кино, Эл. Мы всегда встречались на сеновале. Ты прятался от Илси, я от всех остальных. Еще ходили на вечеринки к твоим друзьям, но редко. Мне не всегда удавалось вырваться из дому.
— Да. Сейчас точно вспомнил. Смешно…
— Смешно?
— В смысле хорошее время было. Беззаботное. Сейчас все изменилось. Дела, заботы… Ты надолго к нам?
Она затушила сигарету и подалась вперед, стараясь заглянуть ему в глаза.
— Эл, я же сказала, я за тобой.
— Да ну, перестань. Хватит шутить. Ты вон какая стала… важная, а я уже старенький. Лысина вот. Где работаешь?
— В издательстве. Журналы о моде.
— Ясно. Пишешь колонки?
— Нет. Я вице-президент издательского холдинга.
— Ого! Муж, дети?
— Нет.
— Развелась?
— Нет, просто нету.
— Ясно. Ну и правильно. С нами, мужиками, одна морока. Вот Илси, дура, столько лет меня терпела…
— Теперь терпит Белинда?
— Ну… нет. Вроде как у нас все нормально. Знаешь, я ведь приутих с годами-то. Захотелось пожить по-человечески, в доме, с семьей…
— Так у тебя же были и дом, и семья.
— Ну… Келли выросла, я ей уже не нужен. Илси… сама понимаешь. Я с ней не развожусь чисто из жалости — для нее важен статус. Белинда вроде не настаивает, но я на самом деле уже подумываю… Заслужил я хоть немножко счастья, а, Бриттани? Все-таки я не самый плохой человек в этом задрипаном городе…
Она встала, отошла к окну и заговорила монотонным, усталым голосом:
— Эл, я так тебя любила… Мне казалось — с тобой рядом я могу все. Я упивалась звуками твоего голоса, твои шутки казались мне самыми остроумными на свете, ни одна кинозвезда не могла сравниться с тобой по красоте. Тебе достаточно было коснуться моей руки — я уже была на вершине блаженства. Никаких сплетен и плохих слов о тебе я не слушала — ты был для меня всегда непогрешим и прав. Даже когда я забеременела…
— Ох! Что ж ты не сказала-то…
— Заткнись! Так вот, даже тогда я не испытывала ничего, кроме любви к тебе. А потом я дала себе клятву. Я уеду из этого города и добьюсь всего самого лучшего. Стану красивой, богатой, успешной…
— Вот! Характер у тебя всегда был, Брит! Я тебя за это уважаю. Ты смогла справиться, как-то пережила эту свою детскую влюбленность, добилась многого…
Она обернулась, посмотрела на Дэвиса. Усмехнулась и покачала головой.
— Ты не понял ничего. И не слышишь, что я говорю. А возможно — ведь ты же не тупица — просто делаешь вид, что не слышишь. Я дала себе ту клятву, чтобы в один прекрасный день приехать и увезти тебя с собой. Я точно знала: никто и никогда не будет любить тебя так, как я. Никто и никогда!
Эл Дэвис потер небритую щеку, судорожно зевнул.
— Ты извини, в сон чего-то клонит… Я тебя тоже… ты мне нравилась. Очень.
— Вот в этом все и дело, Эл. Только, видишь ли, теперь у меня просто не осталось другого выхода. Я обязана забрать тебя с собой. Иначе что же, все зря?
Эл испуганно уставился на нее.
— Брит, ты пойми, я завтра на ярмарку с Белиндой, а потом она обещала пристроить меня водителем на фирму… цветы развозить… деньги не бог весть какие, но все же деньги…
Бриттани запрокинула голову и рассмеялась — весело, звонко, до слез, как в юности. Потом посмотрела на перепуганного и растерянного Дэвиса и неожиданно хлопнула его по плечу.
— Не бойся, не трону. Поедешь на свою ярмарку. Давай выпьем на прощание? Только не пива.
Эл немедленно оживился, в глазах появился хорошо знакомый ей масленый блеск. Странно, тогда он казался ей необыкновенно сексуальным…
— Сейчас принесу вискарик. Ты будешь виски?
— Буду.
— Ох, Брит, пташка ты моя экзотическая… Давно со мной такие женщины не выпивали!
Он сбегал куда-то в недра мусорного домика, принес початую бутылку «Джонни Уокера» и два стакана, разлил янтарную жидкость. Бриттани выпила свою порцию залпом, зажмурилась, потрясла головой. Ею овладело шальное, безудержное веселье. Она открыла глаза, шагнула к Элу, закинула ему руки на плечи и шепнула:
— А не хочешь прогуляться до нашего сеновала, а?
— Ну ты что! Холодно же…
— Тогда нам холодно не было.
Глаза Эла вновь воровато забегали.
— Брит, ты это… если негде остановиться, то я могу тебе постелить наверху, там у Ронни даже диван новый… Мне просто вставать завтра рано, Белинда же на ярмарку собралась…
Бриттани улыбнулась, наклонилась и звонко чмокнула Эла Дэвиса прямо в лысину.
— Отдыхай, Эл. В самом деле, не буду тебя задерживать. Я поеду.
— Ты на машине, да… Что я, конечно, на машине. Ты осторожнее на шоссе — давно не ремонтировали…
— Конечно. Счастливо тебе.
— Ага. Ты тоже… в общем, всего тебе. Здорово, что навестила. Расскажу Белинде…
— Правильно, а то узнает от других — выгонит.
— Чего?
— Ничего, это я так. Шутка.
— А… понятно. Ну…
— Прощай. — Бриттани Кларк повернулась и выбежала из дома Ронни Майлса.
Эл Дэвис подошел к окну и с завистью окинул взглядом белый кабриолет. Потом почесал в затылке — и уселся обратно за стол. «Чикаго буллс» безнадежно проигрывали…
Белый кабриолет промчался через сонный Мисчиф-Крик и вылетел на шоссе. Бриттани вцепилась в руль, как в последнюю надежду. Глаза у нее были сухие, дыхание ровное — но где-то внутри пойманной птицей билось несчастное, оказавшееся таким слабым и глупым сердце.
