Ждала день, другой, третий, а результатов никаких. И лишь через неделю позвал Гурьянов и, предложив сесть, сказал:
— Личность твоя установлена, Усачева. Возвращаться тебе в Острогожск и в Большой Городец нельзя. Будешь пока здесь, в партизанском отряде.
— А оружие когда получу? — спросила она.
— Для чего оно тебе?
— Как для чего? — вскипятилась она. — Воевать буду. Фашистов бить. Я на них ой как зла!
— Не горячись, Усачева, не горячись,— начал успокаивать Гурьянов. — Ты ведь разведчица, знаешь немецкий. И оружие твое — разведка. Когда надо — пошлем туда, к ним... А сейчас пока поживи здесь, в лагере. Официально оформим переводчицей при штабе.
— Когда же пошлете туда?
— Придет время — пошлем. Потерпи немного.
Что ж, ждать так ждать. Она готова пойти куда угодно, выполнит любое задание. Только в город Острогожск уже нельзя. Там знают ее. Покажись на улице — моментально сцапают.
В партизанском лагере все шло своим чередом. Люди уходили на задания, некоторые не возвращались, приносили раненых товарищей, их лечили в санитарной части, а тяжелых переправляли через линию фронта. Где-то недалеко, в зоне, освобожденной партизанами, был небольшой аэродромчик, и там приземлялись самолеты Красной Армии. Доставлялись с Большой земли боеприпасы, продовольствие, медикаменты, прилетали и люди. Вот бы с ними поговорить, хотя бы посмотреть на них!
И вскоре эта возможность предоставилась. В партизанскую бригаду прибыл представитель Северо-Западного фронта в звании майора и в первый же день по прибытии пригласил на беседу Настю.
— Вот что, Усачева,— сразу начал он,— у тебя уже есть опыт разведчицы, и на курсы усовершенствования мы не будем тебя посылать в советский тыл. Время не ждет. Надо готовиться. Действовать будешь не одна: в помощь дадим радистку и еще одного сопровождающего. Человека надежного. Он — немец.
— Немец? — спросила Настя.
— Да, немец.
— С немцем не пойду.
— Он надежный немец. Антифашист. Перешел добровольно на сторону Красной Армии. Завтра с ним знакомлю. А для тебя надо придумать версию. Будешь там действовать под именем немки. Фамилия твоя — Мюллер, имя — Анна. Отец — Мюллер Карл Адольфович, по происхождению немец, из-под Новгорода, по профессии инженер, репрессирован в тридцать седьмом году, за что — не знаешь, судьба его тебе неизвестна. Мать тоже немка. Все это запомни и продумай. Так что ты с этого момента не русская, а немка.
Он долго инструктировал Настю, и она уже представляла, как будет работать там, в логове врага. Опыт на этот счет у нее уже имелся.
На другой день майор познакомил Настю с немцем Паулем Ноглером. Это был молодой человек высокого роста, белолицый, голубоглазый, рыжеватые волосы слегка кудрявились. Немец улыбнулся, показав белые зубы, и Настя в ответ улыбнулась. Он подал руку, отрекомендовался:
— Пауль.
Она назвала себя:
— Анна Мюллер. По-русски — Настя.
— Понимаю,— улыбнулся он. — Будем вместе работать.
— Будем, Пауль,— сказала она по-немецки.
— Очень хорошо,— ответил он по-русски, а по-немецки добавил: — На меня можешь положиться, Настя. Будешь невестой. Я — твой жених. Идет, хорошо?
Настя засмеялась в ответ так весело и непринужденно, что майор тоже заулыбался. Он понимал по-немецки и предложил:
— Пускай будет так. Жених и невеста. Документы оформим честь по чести, комар носа не подточит. Дополнительные инструкции получите в ближайшие дни.
В этот же день познакомилась Настя и с будущей радисткой Паней Кудряшовой. Кудряшова — небольшого росточка толстушка, с розовым румянцем, на подбородке ямочка, и на щеках, когда улыбалась, тоже проступали маленькие ямочки. Паня оказалась веселой, общительной; она уже не раз забрасывалась за линию фронта и чуть было не попала в лапы к фашистам, но смекалка помогла ей вырваться из беды.
— И этого немчика-красавца посылают с нами? — спросила она у Насти. — А не перекинется к своим? Как в народе говорят: сколько волка ни корми, он все в лес смотрит.
— Ему сам майор доверяет,— ответила Настя. — Да и немцы — не все враги. Есть антифашисты, коммунисты. Мы же не против немцев, а против фашизма. И среди немцев есть люди, которые ненавидят фашизм.
— Это, конечно, верно,— согласилась Паня,— но осторожность надо проявлять. Всякое бывает... А впрочем, поживем — увидим.
— Ты, Панечка, по-немецки знаешь? — спросила Настя.
— Кой-что понимаю, но говорю плохо. Все же наш русский язык куда лучше. Как ты думаешь?
— Я тоже люблю свой родной язык, очень люблю. Однако и немецкий, если разобраться, тоже неплохой. Даже Ленин разговаривал на немецком. Так что советую тебе его изучить.
— А к чему? Ты хорошо разговариваешь, а Пауль еще лучше. Вдвоем вы как-нибудь столкуетесь, а я, если что, буду молчать.
Партизаны взрывали рельсы и мосты, уничтожали гарнизоны фашистов, склады с боеприпасами и горючим. Жизнь крутилась и вертелась со всеми своими опасностями, радостями и печалями, и Настя постепенно входила в круговорот этой необычной и кипучей жизни, и в ней с каждым днем загоралась жажда немедленного действия. Она хотела пойти на любое боевое задание, хотела встретиться с врагом лицом к лицу с оружием в руках. Но ее почему-то не брали на боевые задания, а причины она не знала, и однажды, не вытерпев, обратилась непосредственно к своему командиру партизанской бригады. Она ни разу с ним не разговаривала и робела к нему подойти. Он посмотрел на нее, определяя, кто такая, подошел поближе, спросил:
— Из какого полка?
Она смутилась и не знала, как ответить: не была причислена ни к полку, ни к роте, просто находилась в распоряжении Гурьянова. Она ответила, кто и откуда, и,
осмелев, начала упрашивать командира, чтобы ее отправили с группой бойцов на задание.
— А стрелять умеешь?
— Не только стрелять, но и перевязывать раны, выносить с поля боя раненых,— ответила Настя.
— Ну ладно, посмотрим. Возможно, и пошлем. Проверим в деле.
На другой день ее вызвал Гурьянов, сказал:
— Вот что, Усачева. Говорил я с комбригом, и решили с ним, что тебя ни в какие рейды посылать нельзя. Запрещено свыше. Ты нужна для других целей. Надо готовиться к своему рейду. Майор что тебе говорил?
— Говорил. Все помню. А когда пошлете?
— Потерпи немного. Может быть, отправим вдвоем, с Кудряшовой.
— Так значит, Пауль не пойдет с нами?
— Возможно, и не пойдет. Он, между прочим, тоже просит, чтобы проверили в бою.
— Ах, вот что! Ну что ж, пускай покажет себя. Я лично ему доверяю.
— Да, он надежный человек,— сказал Гурьянов и весело посмотрел на Настю. — С ним работать, может быть, придется. Понимаешь, где?
