Крис почувствовала комок в горле.
— У меня тоже.
Он взял ее за подбородок, и они несколько мгновений просто молча смотрели друг на друга. «Ах!» — подумала Крис. Именно что «ах!». Ведь Ивен только что признался ей — по-своему, скрытно, как всегда, — что любит ее. Она пыталась заставить сердце успокоиться, но сердце не слушалось.
Может быть… Нет, она ни на что не надеется, но может быть…
Осторожность требовала — не загадывай наперед. Но ведь мечтать-то можно? В жизни всякое бывает, не так ли? Да, Крис часто бывало тяжело, и все же по натуре она была оптимисткой.
Кто знает, что случится в будущем? Она знала лишь, что впереди у нее — еще три дня райской жизни. Любовь, Голливуд, море… И, главное, Ивен.
Он смотрел на нее с такой нежностью, что у нее слезы выступили на глазах. Вот почему она доверилась ему почти с самого начала. Он любит ее.
Крис сглотнула ком, вставший в горле, и от всей души улыбнулась Ивену. Потом она снова занялась его «молнией». Она расстегивала ее медленно — ей нравилось наблюдать, как он возбуждается. Крис обхватила ладонью его набухшую плоть и принялась нежно поглаживать сверху вниз.
Ивен шумно втянул в себя воздух. Она удовлетворенно улыбнулась. Ивен был готов. Крис взглянула на него сквозь опущенные ресницы.
— Моя очередь, — шепнула она. — И не вздумай шуметь!
Ивен положил карандаш на стол, оторвался от блокнота и посмотрел на Крис. Она сидела в его старом жестком кресле — он держал его в кабинете из сентиментальности, не желая ни выбрасывать его, ни менять обивку. Бастер сидел перед Крис, положив ей морду на колени и виляя хвостом. В глазах у него светилось неприкрытое, самозабвенное обожание. Лицо Крис было исполнено утренней свежести, нежности и спокойствия. Волосы, влажные после купания, блестели на солнце, лившемся в окно.
Ивену захотелось остановить это мгновение — он знал, что оно совершенно, а совершенство не длится долго.
— Крис!
— Да? — Она продолжала почесывать пса за ухом, улыбаясь при виде блаженной его морды.
— Мне нужны кое-какие подробности о том вечере, когда был налет на супермаркет. Ты готова?
Крис удивленно посмотрела на него.
В пятницу они почти весь день работали, а вечером ужинали в ресторане Мортона. У Крис голова шла кругом — столько там было всяких знаменитостей! Потом он отвез ее к себе — Крис сказала, что соскучилась по морю. Они проснулись час назад. Ивен стал варить кофе, а Крис пошла звонить детям — она звонила им каждый день.
Потом они пили кофе у него в кабинете — Крис в его халате, а сам Ивен — в какой-то диковинной расцветки пижаме, — и говорили о том, чем собаки отличаются от кошек: о том, что собака жить не может без хозяина, а кошка вообще никаких хозяев не признает. Так что вопрос Ивена был совершенно неожиданным.
— А-а… да, конечно. Так мы опять работаем над сценарием?
— Извини, — сказал он. — Так бывает. По крайней мере, у большинства писателей. Говоришь об одном, а голова тем временем работает, и что-то наклевывается. А потом это берет и выскакивает.
— Ну да, как гренки из тостера. Так ты все утро обдумывал сценарий?
— Кажется, да.
— Все утро?!
Ивен улыбнулся — Крис разбудила его нежным поцелуем, и ей наверняка не хотелось думать, что, целуя ее, он думал о сценарии.
— Слушай, не могу же я отвечать за свое подсознание!
— Я тоже.
— Понимаешь, когда я что-то сочиняю, голова работает почти непрерывно, хочу я этого или нет. Но зато теперь черновой вариант уже готов.
— На бумаге?
— В голове. Мне нужно еще несколько заметок, а потом я запишу его весь. Идет?
Судя по лицу Крис, она была не уверена, что ее тайнам не грозит огласка, хотя вообще-то она с каждым днем все меньше беспокоилась по этому поводу. Она залезла в кресло с ногами и накрыла колени халатом. Бастер разочарованно вздохнул, догадавшись, что почесыванию за ухом пришел конец, и улегся на коврик. Крис улыбнулась псу, взяла со столика чашечку с кофе.
— Идет.
Ивен развернулся к ней, наклонился вперед, положив локти на колени.
— Слушай, давай начистоту. Если тебе слишком тяжело, давай не будем об этом. Можешь вообще ничего не говорить. Часть истории я знаю, остальное можно узнать из полицейских рапортов, из рассказов очевидцев, ну и плюс немного воображения. Если хочешь, можем навсегда закрыть эту тему.
— Спасибо, Ивен. Да нет, я не против, — сказала Крис. — С тех пор, как я рассказала тебе об этом — тогда, в Лоумане, — я не боюсь вспоминать об этом. Это было что-то вроде очищения.
— Это хорошо. Понимаешь, это ведь должен быть ключевой момент фильма. Последние тридцать — тридцать пять минут.
— А сколько всего будет идти фильм? Сто двадцать минут?
— Ну что ты! — фыркнул Ивен. — Вряд ли. Это большая телепьеса, часа на два. Сценарий рассчитан на девяносто шесть минут. Остальное займет реклама, перерывы, титры и все такое.
— Понятно. Значит, сцена налета займет… м-м… треть фильма. А что войдет в остальные две трети? — голос у нее слегка дрожал, и Ивену еще больше захотелось успокоить ее.
Он отхлебнул кофе из большой кружки, стоявшей на его столе, потом поставил кружку на место.
— Я думаю, основной темой, на которой строится весь сюжет, будет что-нибудь из того, что ты мне рассказывала. Помнишь, что ты подумала, когда бандит приставил тебе к виску револьвер?
— Еще бы! Как я могу забыть такое? «Господи! Мои дети останутся сиротами!»
— Да, — тихо сказал Ивен — его даже теперь тронуло то, как Крис произнесла эти слова. Он понимал, что никогда не сможет представить себе, что ощущала она в те минуты. — Вот именно. Тема сиротства. Ты готова была пойти на все, лишь бы твои дети никогда не испытали того, что довелось пережить тебе: одиночество, заброшенность, ненужность… На этом все и будет держаться.
Крис озабоченно нахмурилась.
— Не беспокойся, — добавил Ивен, — там не будет ничего, что тебе не понравится. Я обещаю.
— Да уж, — ответила Крис, — а не то берегись!
И Ивен понял, что она совсем не шутит.
— Доверься мне. Я никогда не писал слащавых фальшивых вещей. По-моему, если все чувства лежат на поверхности — это проявление неуважения к зрителю. Зритель должен думать сам.
Он улыбнулся, почувствовав неловкость. Тоже мне, философ!
— Ладно, хватит. Спасибо, мистер Стоун, можете слезть с бочки, — насмешливо одернул он сам себя.
— Знаешь, — задумчиво сказала Крис, — Марла все же сделала одно доброе дело.
— Это какое же?
— Позвала в сценаристы тебя, а не какого-нибудь хмыря, который понаписал бы такого, что я бы потом со стыда сгорела.
