Она не видела, уехал ли Уилл с женой или нет, но по логике вещей должен был. Слезы жалости к самой себе заструились по ее щекам. Неожиданно в поле ее зрения попали чьи-то ноги в мягких кожаных туфлях. Она подняла глаза… Уилл лежал на земле, привалившись к колесу.
Сесилия слышала, что такое нередко случается с новоявленной мамашей полный порядок, а отец валяется в обмороке, но никогда не думала, что ей доведется увидеть это своими собственными глазами. Она быстро подошла и опустилась рядом.
— Уилл! Уилл! — Девушка схватила его за руку, проверяя пульс, а затем похлопала по щекам.
— Что случилось? — Голос был глухим и хриплым.
— Ребенок родился.
— Хорошо.
— Девочка.
— Хорошо.
Она чуть повысила голос.
— Мать и ребенок чувствуют себя прекрасно.
— Хорошо. Зато я паршиво.
— Послушай, — не сдержалась Сесилия, — ваши отношения с Муффи меня не касаются, но это тот случай, когда тебе необходимо подняться над всеми вашими противоречиями и поддержать ее. Неужели ты не понимаешь, что женщина после родов очень уязвима и нуждается в помощи. Ты просто обязан сейчас быть с нею рядом. — Сесилия встала. Поэтому живо поднимай свою задницу, мы едем в больницу. — Она пристально посмотрела на Уилла.
Тот молчал, удивленно вытаращив глаза.
— Успокойся. Я сяду за руль, — заявила Сесилия с уверенностью, которую в себе не чувствовала. — Вот уж не ожидала, что ты подвергнут обморокам.
Странное дело, мужчина вовсе не выглядел виноватым. Все еще озадаченно пялясь на нее, он обошел машину и уселся на пассажирское сиденье, отодвинув его назад так, чтобы Сесилия не могла видеть его лица.
Что, черт возьми, происходит? — спрашивал себя Уилл, поглядывая на сидевшую рядом девушку. Спустя столько лет Сесилия чудесным образом снова ворвалась в его жизнь, и все, о чем они говорят, это о Муффи.
Возможно, Салли рассказала ей о сестре и об их ужасных взаимоотношениях. Сколько он себя помнил, они вечно цапались как кошка с собакой.
Именно по этой причине родители отправили его в Эксетер. Думали, что им будет полезно некоторое время пожить по отдельности и, кто знает, может быть, понять, что иметь близкого родственника очень даже неплохо. Разлука и в самом деле помогла, они повзрослели, поумнели, их общение сделалось более спокойным. В двадцать семь они уже не впадали в буйство и не дрожали от злости при виде друг друга.
Самое удивительное: Муффи вовсе не шутила, когда заявила, что он едва ее не придушил. Это случилось в их раннем детстве, когда они еще ходили в детский сад. Как-то раз он напялил на голову спящей сестры пластиковый пакет и завязал на шее. Накануне она кричала, что он самый противный мальчишка в мире и никому не нужен, недаром, мол, среди соседских ребят у него нет ни одного настоящего друга, а еще заявила, что он тупой и похож на автоответчик, так как вечно долдонит одно и то же.
Уилл обиделся тогда не на шутку и почувствовал, что хочет убить Муффи. Но не по-настоящему.
Поэтому, прежде чем нахлобучить пакет на голову своей обидчицы, он проделал в нем дырочки. Своим поступком он пытался втолковать ей: еще одна такая шутка — и ты труп!
Когда им было семь, родители взяли их в короткую поездку в горы, мама решила проверить, как они будут себя вести и готовы ли к долгому путешествию в Большой каньон, куда они собирались отправиться на следующий год. Разумеется, никакого каньона Уилл так и не увидел.
Позднее они договорились; что не будут ссориться в доме родителей во время семейных праздников, а чтобы этого добиться, решили как можно меньше общаться друг с другом. Брак с Гейтором немного улучшил отношение Муффи к брату, по крайней мере теперь она могла срывать дурное настроение на муже.
Со стороны Уилла было настоящим подвигом согласиться привезти ее в Даллас на свадьбу Салли, поскольку Гейтор как назло оказался занят: ему пришлось отправиться в Форт-Уэр на выставку спортивного оборудования. Провести несколько часов в замкнутом пространстве наедине с Муффи — что может быть ужаснее!
Он сделал это ради Салли, их кузины, которая, как они оба знали, сильно страдала после развода.
Конечно, она тоже та еще штучка, и вполне можно понять сбежавшего от нее мужчину, однако, если не обращать внимания на некоторые недостатки ее характера, она в принципе неплохой человек, и сердце у нее доброе. Поездка в Даллас позволяла ему убить сразу двух зайцев: выполнить долг перед сестрой, а заодно убедиться в том, что Гас именно тот мужчина, который сделает кузину счастливой.
Еще одной причиной согласия приехать на свадьбу явилось чувство вины перед будущим мужем Салли, чьи финансовые декларации он проверял по долгу службы. Просматривая в марте цифры, присланные охранной фирмой, которой руководил Гас, он увидел некоторое несоответствие между доходами компании и стилем жизни ее главы. Уилл провел немало часов, выискивая, что же утаил его клиент, но не нашел ни единой зацепки.
И теперь, после того как Гас оказал ему честь, пригласив стать шафером на своей свадьбе, Уиллу было стыдно, что он вел нечестные игры за его спиной. Впрочем, успокаивал он себя, налоги — его профессия, и, прежде чем поставить подпись под документом, он обязан убедиться в правдивости документации клиента.
Он не может позволить кузине выйти замуж за мошенника, и у него остались сутки, чтобы убедиться в честности жениха, а в противном случае постараться расстроить свадьбу.
И тут на пути возникает непредвиденное препятствие — Сесилия. Девушка из прошлого, которую он так и не сумел забыть, девушка, не позволившая ему поцеловать себя, да и сегодня, по прошествии стольких лет, не выказавшая к нему ни малейшего интереса. Если бы он повнимательнее прочитал список приглашенных, сейчас бы не пребывал в шоке и, возможно, сумел бы подготовиться к встрече.
А теперь, спрятавшись за темными стеклами солнцезащитных очков, он чуть ли не с благоговейным страхом рассматривал изящный прямой нос, чувственные губы, длинные прямые ресницы и идеальную кожу без загара и макияжа. Наверняка у нее чудная улыбка, хотя с тех пор, как девушка снова ворвалась в его жизнь, она практически не улыбалась. Ее волосы были густыми и светлыми, как и в юности, правда, слегка потемнели, приобретя оттенок меда. Когда она работала в конюшнях, то носила аккуратную стрижку. Теперь волосы отросли, и она закручивала их в узел на шее.
Ничего не изменилось! Глаза остались такими же большими и голубыми, как и были прежде, цвета полуденного неба. С первой встречи, когда он вручил ей поводья и заглянул в эти глаза, она действовала на него столь магическим образом, что он терял всякую способность управлять собой. Так почему, черт возьми, он не способен заставить ее чувствовать то же самое по отношению к себе?
