Потому что, когда я повернулась, Ромео Коста снова был там.
Как вызванный демон.
Примерно в двух дюймах от моего лица.
Возлюбленная Мать Мария, почему грех всегда должен быть таким соблазнительным?
— Мистер Коста, — я положила руку на голую ключицу, — извините, у меня кружится голова и я устала. Я не думаю, что смогу...
— Я возьму на себя инициативу, — он подхватил меня, паря ногами над полом, и начал вальсировать со мной без моего участия.
Здравствуй, красный флаг размером с Техас.
— Будь добр, опусти меня, — попросила я сквозь поджатые губы.
Его хватка на моей талии усилилась, контур его мышц поглотил меня.
— Пожалуйста, отбрось дамский вид. Я видел выступления Оливии Уайлд более убедительными.
Ох.
Я отчетливо помнила, что хотела отбелить глаза после просмотра «Эффекта Лазаря».
— Спасибо, — я расслабила мышцы, заставляя его держать весь мой вес или заставить меня обмякнуть на мраморе. — Быть респектабельным членом общества, честно говоря, утомительно.
— Ты пришла к моему столу за песочным печеньем, не так ли?
Возможно, любая другая девушка будет отрицать это сквозь зубы. Так получилось, что мне нравилась мысль о том, что он не является для меня главной достопримечательностью.
— Да.
— Они были впечатляющими.
Я посмотрела на его стол через его плечо.
— Там еще есть.
— Очень проницательно, мисс Таунсенд, — он закрутил меня с пугающим мастерством танцора бальных танцев. Я не была уверена, тошнило ли меня из-за того, что он двигался слишком быстро, или из-за того, что я была в его руках. — Я не думаю, что тебя заинтересует шампанское к нему? Мы с Оливером только что купили бутылку «Кристалл» тысяча девятьсот девяностого года.
Эта штука стоила тринадцать тысяч долларов.
Конечно же, я была не против.
Я попыталась соответствовать его безразличному тону.
— На самом деле, я думаю, что бокал был бы идеальным дополнением к песочному печенью.
Его лицо оставалось бесстрастным и неподвижным.
Господи, что понадобится, чтобы вызвать у этого человека улыбку?
Я смутно осознавала, что люди смотрят на нас.
Мне пришло в голову, что мистер Коста не танцевал ни с кем, кроме меня. Мне стало не по себе.
Саванна и Эмили упомянули, что он был здесь не из-за матча, но они также сказали мне, что коричневые коровы давали шоколадное молоко, когда мы были в детском саду.
Очевидно, они были ненадежным источником информации.
Я прочистила горло.
— Есть кое-что, что ты должен знать, — он посмотрел на меня сквозь свои светло-серые глаза, выражение его лица говорило мне, что не может быть чего-то, что я знала, чего не знал он. — Я помолвлена, поэтому, если ты хочешь познакомиться со мной…
— Узнать тебя ‒ наименьшее из моих намерений.
Пока он говорил, я впервые заметила крошечный шарик жевательной резинки, раздавленный между его зубами.
Мята, судя по запаху.
— Слава Богу, — я расслабилась в танце, — я не люблю отказывать людям. Это просто извращение, понимаете?
Мне не нравилась идея жениться на Мэдисона Лихта, но я и не ненавидела ее.
Я знала его всю свою жизнь. Как единственный ребенок соседа папы по комнате в колледже, он появлялся во время каникул и случайных званых обедов.
Все в нем было адекватным.
Достаточно привлекателен.
Достаточно богат.
Адекватно воспитан.
Однако он терпел мою причудливость. Кроме того, его восемь дополнительных лет придали ему блеск опытного человека.
Мы ходили на два свидания, где он ясно дал понять, что позволит мне жить так, как я хочу. Редкость среди договорных пар в Чапел-Фолс.
Ромео Коста уставился на меня так, словно я сбросила на его порог горящую какашку, которую ему нужно было растоптать.
— Когда свадьба? — в его голосе была насмешка, плотно окутанная бархатом.
— Без понятия. Наверное, когда я закончу школу.
— Что ты изучаешь?
— Английская литература в «Эмори».
— Когда ты выпускаешься?
— Когда я перестану проваливать свои семестры?
Горькая улыбка тронула его губы, как будто он понял, что это должно было развлечь его.
— Как тебе это нравится?
— Никак.
— Что ты любишь, кроме песочного печенья? — казалось, он шутил со мной, чтобы я не ушла.
Я понятия не имела, почему.
Не похоже, чтобы ему так сильно нравилось мое общество.
Тем не менее, я серьезно задумалась, так как мне не нужно было концентрироваться на том, чтобы делать правильные шаги. Он делал всю работу за нас двоих.
— Книги. Дождь. Библиотеки. Еду в одиночестве ночью с моим любимым плейлистом на заднем плане. Путешествия ‒ в основном ради еды. Но исторические вещи тоже приличные.
В Чапел-Фоллс меня знали как девушку, которая целыми днями перерабатывала папины деньги в роскошные сумки, посещала модные рестораны и выискивала все достойные романы в Библейском поясе.
Общеизвестно, что у меня не было достойных устремлений. Но сплетни не знали главного.
У меня было одно тайное желание.
Тайное желание, которое, к сожалению, требовало исполнения от мужчины.
Больше всего на свете я хотела быть матерью.
Это казалось таким простым. Таким достижимым. И все же для такой цели требовались важные шаги, ни один из которых я никогда не приближалась к выполнению в душном Чапел-Фолс.
— Ты очень откровенна.
Он не сказал это так, будто это хорошо.
— Ты очень любопытен, — я позволила ему окунуть меня, даже когда это сблизило нас. — Что тебе нравится? — спросила я через некоторое время, потому что это было вежливо.
— Несколько вещей, — он кружил нас быстрыми кругами прямо мимо Саванны с отвисшей челюстью. — Деньги. Власть. Война.
— Война? — я задохнулась.
— Война, — подтвердил он. — Это прибыльный бизнес. Также устойчивый. В мире всегда идет война или страны готовятся к ней. Это экстраординарно.
— Для политиков, может быть. Не для страдающих. Дети пачкают кровати от страха. Пострадавшие, семьи, страдающие…
— Ты всегда такая утомительная или ты приберегла эту речь на конкурсе красоты специально для меня?
После того, как я потеряла дар речи из-за его наглости, я ответила:
— Все для тебя. Надеюсь, это заставит тебя почувствовать себя особенным.
Он лопнул жвачку.
Так по-джентльменски.
Нет.
— Встретимся в розовом саду через десять минут.
Все знали, что произошло в розовом саду.
Я поджала губы.
Его не было здесь последние пять минут?
— Я только что сказала тебе, что помолвлена.
— Ты еще не замужем, — возразил он. — Это твое последнее "ура" перед тем, как ты завяжешь узел. Твой момент слабости, пока еще не поздно попробовать что-то новое.
— Но… ты мне даже не нравишься.
— Тебе не нужно, чтобы я нравился тебе, чтобы позволить мне заставить тебя чувствовать себя хорошо.
Запрокинув голову, я уставилась на него, мои зрачки забегали в глазницах.
— Что именно ты предлагаешь?
— Передышку от этого умопомрачительного мероприятия.
Еще одно вращение.
Еще больше ударов хлыстом.
Или, может быть, это было от этого разговора.
Он говорил низким и ровным голосом.
— Полная конфиденциальность гарантирована. Десять минут. Я принесу песочное печенье и шампанское. Все, что тебе нужно принести ‒ себя. Вообще-то… — он сделал паузу, бросив на меня взгляд, — я был бы не против, если бы ты оставила свою индивидуальность за столом.
С этими словами он оторвался от меня посреди танца, поставив меня на пол.
Мой разум пошатнулся, когда я наблюдала за его спиной, пока он неторопливо удалялся. Я не понимала, что только что произошло.
Он предложил мне переспать?
Он казался потрясенным нашим разговором. Но, возможно, это была его установка по умолчанию. Ледяной, сдержанный и бесцеремонный.
Часть меня рассуждала, что я должна принять его предложение. Не до конца, конечно. Я берегла свою девственность. Но несколько неудачных попыток в темноте не повредит.
